Перерождение

Меня немного покоробило ее фамильярное обращение к человеку гораздо старше нее, но потом я напомнила себе, что это видимость. Вернее всего, Маша этому дядечке в бабушки годилась. Я все перебирала в голове, что и как мне следует сказать своей необычной знакомой, но поговорить сразу возможности нам не представилось. Едва мы расположились за столом и на нем появилась пузатая бутылка коньяка и тарелочки с легкими закусками, как Маша уставилась на вход в заведение и досадливо скривилась.

– Вот же зараза! Сейчас начнется! – огорченно вздохнула она и приказала: – Короче, Аврора, заткни уши и сиди тихо! Уходишь со мной, когда скажу. Я намерена в кои-то веки провести время нормально, и черта с два мне кто-то помешает!

В заведении будто резко похолодало, Витрис клацнул зубами, побледнел и съежился, словно хотел стать как можно незаметнее. Да и у меня вдруг появилось острое желание отлучиться отсюда куда подальше. Маша же с невозмутимым видом щедро плеснула коньяка в пузатые бокалы.

– За встречу! – практически рыкнула она и опрокинула в себя как воду.

Температура, как показалось, упала еще градусов на десять, и возле нашего стола появился мужчина. И туфли у него явно были охрененно дорогими. И привлекли мое внимание, потому что поднять голову и взглянуть выше у меня не было никакой возможности. Непреодолимая, пугающая до остановки дыхания сила надавила на мой затылок так, что удивительно, как я не вмазалась лицом в столешницу.

– Любовь моя, опять ты прогуливаешься по всяким помойкам, собираешь и кормишь жалких бродячих животных? – Голос пришельца был глубоким, вкрадчиво-мягким, просто великолепным… и абсолютно жутким.

– Кажется, кое-кто подзабыл, что я и сама отношусь к числу этих самых животных и ты меня нашел совсем не в райском саду! – нахально огрызнулась Маша и налила себе новую порцию.

Так-так, не очень-то все и радужно, похоже, в семействе почти небожителей.

Глава 35. Исайтари

– Дорогая, если ты заскучала и тебе нужна встряска, то можем слетать поплавать с акулами, вместо того чтобы устраивать прилюдное выяснение отношений. – Блин, ну и голос все же у этого Двоедушного. Сразу пришла ассоциация с веревкой из шелка. Скользит по твоим органам чувств, почти лаская и будоража, но при этом прекрасно осознаешь, что в любое мгновение она захлестнет твою шею и ничто тебя не спасет.

– Как будто ко мне хоть одна акула приблизится меньше чем на полкилометра, когда ты рядом! – насмешливо фыркнула Маша. – И убери уже свои долбаные ментальные щупальца от Авроры! Чертовски невежливо обращаться так с дамой!

Давление тут же пропало, хотя эффект от присутствия рядом дико могущественного существа никуда не делся, и я смогла бросить беглый взгляд на Исайтари. Пялиться на него пристально я бы ни за что не решилась. Высокий, но не слишком, где-то метр восемьдесят пять, скорее худощавый, нежели мускулистый, короткие светлые волосы, дорогущий серый, в тончайшую полоску, костюм сидел так идеально, что казался не просто одеждой, а еще одним слоем его кожи. Лицо… «Совершенство» – вот что приходило на ум, сразу же, но такого рода, от которого хотелось бежать подальше, а вовсе не взирать с благоговением. Двоедушный пугал на каком-то интуитивном, первобытном уровне. Это вроде того, как очутиться возле единственной ослепляющей лампочки, но знать, что в окружающей ее тьме прячется нечто смертельно опасное, и именно этот чрезмерно яркий свет не дает тебе разглядеть реальную угрозу.

– Премного благодарна, – пробормотала я, растирая чуть затекшую шею, но Исайтари даже не взглянул в мою сторону.

– Любовь моя, давай мы сразу перейдем к тому, что я должен сделать для того, чтобы ты прямо сейчас поехала со мной домой… или в любое место этого мира, – не стал тратить время полудемон и удивительно трепетным движением погладил костяшки пальцев Маши. – Хочешь, заберем эту… Аврору с собой! Можешь ее хоть все время с собой таскать и поселить в нашем доме.

Да вообще здорово! А меня, я так понимаю, никто спрашивать не намерен? Маша отодвинула свою руку, именно отодвинула, а не порывисто отдернула, хотя в ее глазах и полыхнули гнев и горечь. Так ускользают от прикосновения кого-то бесконечно любимого, но причиняющего прямо сейчас боль. Не знаю почему, но в моей груди разлилась тяжелая, как свинец, боль сочувствия к ней из-за этого подсмотренного мимолетного жеста. Отстраниться, когда на самом деле больше всего на свете желаешь никогда не прерывать контакта. Это ли не адское мучение?

Двоедушный же внезапно повернул голову ко мне, нахмурился, и его ноздри хищно затрепетали, но потом снова стремительно вернул все внимание своей женщине. Но мне и этого краткого момента его заинтересованности хватило, чтобы все внутри свернулось до каменной твердости.