Пересечь черту

Прежде чем я успеваю подумать дважды, Ашер надевает его и возвращается на свое место меж моими раздвинутыми ногами, прижимаясь своими бедрами к моим. Я набираю воздух в легкие, когда он погружается в меня, восхитительно медленно, дюйм за потрясающе медленным дюймом. И, господи боже, он стоил ожидания.

– Твою мать, Аш. – Я дрожу, мои бедра поднимаются навстречу ему, я жажду каждого его дюйма.

– М-м-м, – стонет он, не задавая ни одного конкретного вопроса и задавая сотню вопросов сразу. Но в словах нет необходимости. Я точно знаю, о чем он спрашивает.

Так хорошо?

Мне продолжать?

Могу я войти глубже?

Могу я заставить тебя кончить так?

С отчаянным вздохом я отвечаю сразу на все невысказанные вопросы:

– Да.

Он прижимается своими губами к моим, успокаивая меня, пока двигается, заставляя меня задыхаться и впиваться ногтями в его спину. Даже когда он прерывает наш поцелуй, его губы не уходят далеко, а наши бедра двигаются синхронно. Мы дышим одним воздухом, двигаемся в одном ритме, сталкиваемся друг с другом, словно приливы и отливы на берегу. Это не хорошо, это даже не здорово, это – сногсшибательно.

Когда он подносит руку к моему клитору, большим пальцем рисуя вокруг него круги, я теряю всякую надежду еще продержаться.

– Матерь божья, Ашер, – задыхаюсь я. – Я сейчас…

– Я тоже, детка.

Сделав несколько заключительных толчков, мы вместе, один за другим, проваливаемся за край. Я даже не знаю, кто сорвался первым. Но в этот момент мы вместе, он и я, двигаем бедрами и переживаем последний из наших собственных штормов.

Оставайтесь на пляже. Прямо тут чертов рай.

Когда я спускаюсь со своего пика, как бы я ни надеялась, мне не удается вернуться в реальность. Словно гром среди ясного неба меня возвращает с небес то, как выражение блаженства на лице Ашера меняется с благодарной улыбки на легкую хмурость, а затем – превращается в настоящую гримасу.

– Твою мать.

– Что такое? Все в порядке? – Паника поднимается, сжимая горло, когда он выходит из меня и перекатывается на бок, схватившись за бедро. Конечно, с ним не все в порядке. Он восстанавливается после серьезной травмы, и ему было отдельно сказано избегать повышенной активности. И то, что мы только что сделали, определенно можно назвать энергичной активностью. Вот дерьмо, как я объясню это Трею?

– Все в порядке, – шипит он сквозь стиснутые зубы. Он осторожно проводит рукой по внутренней стороне бедра, и его лицо вновь искажается, когда он резко втягивает воздух. – Но вот моя нога не очень.

Я вскакиваю на ноги, закрывая рукой рот.

– О, боже, Аш, мне так жаль. Нужен лед? Нужно обезболивающее? – Я нащупываю бикини и джинсовые шорты, одеваясь быстрее, чем старшеклассница после урока физкультуры. Я официально худший врач на свете. Мне лучше начать составлять записку с извинениями для Трея и пересмотреть карьеру.

Ашер улыбается, садясь в постели и расчесывая пальцами свои взъерошенные светлые волосы.

– Пожалуйста, не сходи с ума. Каждое мгновение стоило того.

Я вскидываю бровь в ответ:

– Неужели? Секс со мной стоит того, чтобы получить повторную травму?

Он не медлит ни секунды:

– Да. И я бы сделал это снова, не задумавшись. – Морщась от боли, он потирает внутреннюю поверхность бедра. – Но ты права. Наверное, стоит приложить лед.

Я прерывисто выдыхаю, поднимая его шорты, чтобы убедиться, что они в приличном состоянии, прежде чем открыть дверь и сбегать к морозилке за пакетом со льдом. По пути я прохожу мимо Лолли и Тесс, которые заняты приготовлением основных блюд для вечеринки, но они просто машут мне, когда я прохожу мимо. Они ничего не подозревают. Мои походы к морозилке за пакетами льда для Ашера – обычное дело на этой неделе. Для них этот раз выглядит так же, как прочие. Они, может и узнают о его повторной травме, но я ни за что не позволю им выяснить, что ее вызвало.

Когда я возвращаюсь в его комнату, Ашер уже выбросил презерватив и оделся. Когда я сажусь рядом с ним на кровать, он улыбается мне, придвигаясь ближе. Он уже знает, как это делается, и поднимает штанину своих шорт, чтобы я могла приложить лед к самой распухшей части его бедра. Когда я прикладываю пакет со льдом к его ноге, он съеживается намного сильнее, чем обычно, но предварительный взгляд на опухоль не выявляет каких-то дополнительных повреждений.

– Каков вердикт, док? – спрашивает он после моего минутного осмотра.

– Думаю, у нас одно тяжелое растяжение паховой области и один врач, который чувствует себя очень виноватым.

Он смеется, нежно глядя на меня.

– Не чувствуй себя виноватой. Это я предложил тебе перенести все это в постель. Для танго нужны двое и все такое.

Я взвешиваю его слова, медленно вдыхая.

– Это правда. Хорошая новость заключается в том, что если бы мы перевели тебя с растяжения второй степени на растяжение третьей, то сейчас бы ты кричал. Так что тот факт, что ты чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы встать и одеться, говорит о том, что мы, вероятно, всего лишь отложили твое восстановление на несколько дней.