Пересекая Африку

Мальчик был украшен полоской из трубочной глины вдоль носа, посередине груди и поперек верхней губы. Он сел на корыто, спиной к северу, а мужчина уселся напротив него. Затем они стали тереть друг другу руки — вверх и вниз, — .в то время как мужчина бормотал какие-то заклинания. После этого мальчик встал и положил на корыто ветку без листьев. Содрав кору с корней и палочек, они положили ее в деревянную чашу и растолкли в порошок, а палочки разломали на очень мелкие кусочки.

Указуя одной рукой на садящееся солнце, мужчина ногой нарисовал на земле крест, а затем поднял пригоршню растолченной коры и часть ее сдунул в сторону солнца, а остаток — в противоположном направлении. Там, где был нарисован крест, теперь сделали яму, в которую поместили корыто, а в него налили немного воды. Несколько капель также разбрызгали по земле — сначала к северу, потом к югу.

После этого мганга взял два ободранных корня и, поплевав на них, поместил по одному у обоих концов корыта. Стоя к югу от корыта, он подобрал несколько кусочков палочек и бросил в него. Во время этой операции он скрестил руки таким образом, чтобы кусочки из левой руки упали к востоку от палки, закрепленной посередине корыта, а из правой — по другую сторону. Эти движения в точности повторял мальчик, который стоял у северного края корыта.

Оба уселись снова, мужчина на сей раз у восточного края, а мальчик напротив него. Теперь они схватили курицу — мальчик держал ее за крылья и за ноги, мужчина же ухватил ее голову левой рукой и перерезал глотку, предварительно натерев ее трубочной глиной и внимательно следя, чтобы кровь попала в корыто и на палку, что поперек него. Когда курица издохла, ее уложили головой на восток на то место в южном конце корыта, куда наливали воду.

Затем то же самое действо произвели с козой. Несколько зрителей помогали ее держать, пока она билась в судорогах, а тушу ее уложили в противоположном конце корыта, головой к западу.

Омыв лицо водой с кровью, мужчина взял в рот немного этой смеси и дунул ею сначала в сторону солнца, а потом на восток. После этого он взял немного толченой коры из чаши и натер себе руки и грудь ею и водой с кровью; мальчик опять повторял его движения.

Когда в корыто подлили еще воды, Алвиш и множество его людей вымыли в ней лица и натерли руки толченой корой; несколько моих людей последовали их примеру, хоть и считались мусульманами. Затем часть воды выплеснули в нашу, а остаток вместе с комками грязной глины и кусочками палки — в яму, где находилось раньше корыто; яму окончательно накрыли корытом, а ветку воткнули у ее восточного конца.

Мганга завершил действо, обнеся чашу с водой вокруг хижин и обрызгав их. А останки козы и курицы он получил в виде чаевых.

На протяжении всей церемонии явно преобладала идея, что нужно задобрить солнце — возможно, по той причине, что его признают источником света и тепла.

Я льстил себя надеждой, что отказом своим выслушивать попрошайничество Касонго совсем от него отделался. Но среди ночи меня подняли, и я обнаружил Касонго в лагере торгующимся с Алвишем, который за два слоновых бивня продал ему полученную от меня винтовку. Когда Касонго меня увидел, то попросил патронов, но я, не обращая внимания на его требования, вошел снова в свою хижину и лег спать. Вскоре я услышал, как он выкрикивает снаружи: «Бвана Камероны, виссонги, виссонги!» («Г-н Камерон, патроны, патроны!»). Я смеялся над ним и отвечал: «Касонго, Касонго, виссонги, виссонги», но он продолжал клянчить вплоть до того, что под конец выпрашивал только один-единственный.

Утром 10-го мы выступили своевременно и направились к деревне Лунги Манди — килоло, или губернатора Касонго. Деревня эта, как говорили, находится в десяти переходах, рядом с западной границей Уруа; там нужно было набрать запас продовольствия для прохода через Усамби.

Первые четыре дня мы шли по холмистой и лесистой местности с большим числом селений, как правило укрепленных. Во многие из них нам не позволили войти, ибо жители были в дружбе с Даийи и боялись, что мы пришли от Касонго, чтобы на них напасть.

Поведение людей Алвиша в дороге было постыдным. Они нападали на любую маленькую группу туземцев, какую им случалось встретить, и грабили их ношу, хоть она и состояла главным образом из сушеной рыбы и зерна, доставляемых Касонго в качестве дани. На любой возделанный клочок земли они сразу же набрасывались как стая саранчи, вырывая с корнем арахис и сладкий картофель, а несозревшие зерновые поля опустошали из чистого буйства. В деревнях, где останавливались лагерем, они срубали бананы и обрывали листья с масличных пальм на постройку своих хижин, нанося этим невосполнимый ущерб несчастным жителям.