Пересекая Африку

Подойдя к этой реке для купания, я был удивлен своей любопытной внешностью — я весь был покрыт пурпурными пятнами. Я заметил также, что небольшой синяк на лодыжке превратился в обширное и скверного вида пятно. Зажегши трубку вместо завтрака — ибо трубка была сейчас единственной моей пищей, — я еще более удивился, когда обнаружил, что рот мой кровоточит. Причины я не ведал, ибо не знал тогда, что заболел цингой.

От нескольких проходящих караванов мы услышали, но наших двух посланцев видели этим утром и что теперь они, должно быть, достигли уже Катумбелы.

Снова вперед — через неприветливую и безводную равнину, лежащую между нами и холмами позади Катумбелы и Бенгелы, а затем «о крутым холмам, состоящим из известняка со множеством огромных аммонитов[253] и прочих ископаемых, холмам, имеющим облик утесов, которые могли некогда смотреть на океан. Они пересечены оврагами и сухими руслами, вверх и вниз по склонам которых мы карабкались в темноте, скользя и обдираясь об них. Но какое это имело значение? Наутро мы будем в Катумбеле!

На дне оврага мы нашли воду, и для меня это было божьим даром, потому что рот мой по-прежнему кровоточил, а воду, что мы принесли с полуденного привала, я уже израсходовал.

Еще один крутой подъем привел нас почти на вершину последней гряды, где она была более или менее ровной. И многочисленные огни костров, рассеянные вокруг, обозначали лагеря караванов, которые этим вечером вышли из Катумбелы и сделали здесь привал, готовые рано утром начать свой марш, не задерживаясь из-за соблазнов винных лавок.

Один из моих людей, шедший немного впереди меня, вдруг крикнул: «Вон наш староста!» И, поспешив вперед, я увидел гонца Мануэла. Он нес корзину с вином, хлебом, байками сардин и колбасой, и, хоть рот и не давал мне есть безболезненно, я сумел как-то поужинать, — потому что не ел ни крошки с предшествовавшего вечера. Из написанной по-английски записки г-на Серуйа, торговца из Катумбелы, который любезно выслал вперед этот провиант, я узнал, что мои письма переправили в Бенгелу. Выяснилось, что мой посланный слишком устал, чтобы возвратиться, так что г-н Серуйа выслал вместе с человеком Мануэла одного из своих людей.

Это была последняя моя ночь вне черты цивилизации, и я был слишком возбужден, чтобы уснуть, хоть и очень устал.

Задолго до восхода солнца все мы были в движении и, быстро покончив с остатками ужина, выступили в последний наш переход. Через 20 минут мы были в виду океана, и тут я заметил положение Катумбелы и Бенгелы относительно друг друга. Меня озадачивало то, что первую, как я слышал, проходят прежде, чем до стичь Бенгелы, и я не мог понять маршрут нашего последнего перехода. Но теперь обнаружилось, что Катумбела расположена на океанском берегу, а не в 10–12 милях в глубь страны, как я представлял себе но описаниям, которые слышал.

Встречный человек, занятый розыском беглых рабов, рассказал мне, что слухи об англичанине, идущем из внутренних областей, распространялись уже некоторое время, но никто им не верил.

Я сбежал по склону к Катумбеле, крутя винтовку над головой, которая, я думаю, закружилась от истинной радости. И люди, движимые тем же чувством облегчения, тоже побежали. Когда мы подошли поближе к городу, я развернул свой флаг и пошел вперед поспокойнее.

Я увидел приближающуюся к нам пару гамаков с тентами; за ними следовали трое мужчин с корзинами. Когда мы встретились с этой группой, из одного гамака выпрыгнул маленький веселого вида француз, схватил корзины и мгновенно открыл бутылку, дабы выпить «в честь первого европейца, который добился успеха в пересечении Тропической Африки с востока на запад».

Оказалось, что этим сердечным приемом я обязан г-ну Кошуа, отставному офицеру французского флота, который поселился в Бенгеле в качестве торговца. Прослышав о моем приближении накануне вечером между 10 и 11 часами, он немедля выступил, чтобы меня встретить. Остальные его корзины тоже были полны провианта, который он раздал моим людям, подав краюху хлеба голодающим смертным. После этого мы двинулись дальше и за несколько минут прибыли в дом, принадлежавший г-ну Кошуа в Катумбеле.

Нет нужды говорить, сколь я был опечален, получив на пути домой в Европу горестную весть о кончине этого добросердечного француза! Он намеревался посетить Англию, и я предвкушал удовольствие возобновить знакомство с человеком, который с такой готовностью выказал по отношению ко мне величайшие любезность и внимание, когда я отчаянно нуждался в поддержке.

Глава 14