Пересекая Африку

Внизу этого спуска нас встретил еще один караван с яркими зонтами и пустыми парафиновыми банками; его вожатые выразили великое удивление, обнаружив белого человека со столь немногими спутниками, да еще пешего. Изумление их еще более возросло, когда им рассказали, откуда мы вышли накануне, и они заявили, что никогда раньше не слыхивали, чтобы люди за день покрывали такое расстояние. Но нам еще предстояли более трудные переходы.

Не успели мы достигнуть этой долины, как нужно было начинать подъем на новые холмы. Дойдя до их вершины, мы оказались выше других гряд, лежавших перед нами. Их гребни пронзали облака, висевшие у нас под ногами.

Южнее в стороне находился расположенный на небольшой горке поселок; это было обиталище колонии мулатов, рожденных от сожительства белых с туземками. Обычно эти мулаты имеют какую-то небольшую собственность; но, будучи не в состоянии сохранить сколько-нибудь видное положение в среде белых на побережье и слишком гордые, чтобы свободно смешиваться с черными, они поселились здесь. Мне сообщили, что живут они в мире и комфорте и, располагая большим количеством рабов, время от времени отправляют торговые караваны.

Вновь спустившись, мы прошли через глубокое ущелье со склонами, покрытыми деревьями. Изящные формы и легкая листва диких финиковых пальм хорошо контрастировали с более темной и тяжелой сенью акаций. Из середины этой массы спутанных деревьев вырывался водопад и сплошной скатертью ниспадал в скалистый бассейн в 70 или 80 футах внизу, осыпая тучей брызг деревья и папоротники кругом. А оттуда вода серией более мелких водопадиков соединялась с рекой, мчащейся посередине ущелья.

Теперь мы были на плоской равнине, покрытой лесом без подлеска. И когда мы собирались войти в этот лес, я заметил могилу, состоящую из кучи свободно лежащих глыб гранита с воздвигнутым в головах грубым и массивным деревянным крестом. Мне сказали, что это могила дочери майора Коимбры (отца Коимбры), которая вышла за Саида бен Хабиба и умерла здесь при родах. После ее смерти Саид бен Хабиб вернулся в поселок ее отца в Боа Вишта и женился на ее сестре, явно решив иметь свою лучшую половину с неким количеством европейской крови в жилах.

На этом переходе мы повстречали не меньше десяти караванов с побережья, насчитывавших от 70 до 80 человек каждый. Натружены они были главным образом небольшими мешками соли и бутылками и бочонками агуардиенте, которые купили в Бенгеле.

Ручей, текущий через илистое болото, к которому мы подошли около полудня, предоставлял возможность искупаться. И мы сделали привал, чтобы насладиться купанием, отдыхом и куском пресной лепешки, дабы утолить свой голод. Возобновив движение, мы вступили в довольно лесистую пересеченную местность с многочисленными потоками и ручейками, с обнажениями и обширными плитами гранита. С высокого холма мы увидели гряды гор, по-прежнему лежавшие перед нами, тогда как у наших ног находилось приличное место для лагеря, где мы решили остановиться. Перед нами была река Баломба 80 футов шириной и глубиной по грудь, быстро текущая на северо-запад и в конечном счете впадающая в океан самостоятельно на небольшом расстоянии к северу от Бенгелы.

Мимо нас продолжали идти караваны, направлявшиеся от побережья, и почти все, какие мы видели в течение дня, торговали только между страной баилунда и побережьем. Из Баилунды они доставляют кукурузную муку и кассаву, которыми кормят рабов в Бенгеле, а в обмен получают соль, агуардиенте и иногда сукно. Тюки у них легкие, и идут они быстро, бывая в отсутствии из дома в Баилунде не более чем примерно три недели. Во время этих переходов люди почти полностью живут на выпивке: они никогда не едят больше горсти-двух каши в день. Тем не менее работают они, видимо, хорошо и вполне процветают. С этими караванами женщины не ходят, ибо благодаря краткости срока пребывания каравана в пути хозяйственные дела удается устраивать и без них.

В этот день мы совершили трудный одиннадцатичасовой переход и были весьма рады расположиться лагерем. Высота лагеря была 3870 футов над уровнем моря, почти на 2000 футов ниже места предыдущей нашей стоянки и более чем на 2000 ниже самой высокой точки, какую мы прошли во время марша в этот день. После доброго массажа Джумы — «Пятница», звал я его, так как «джума» на суахили значит «пятница», — я улегся, чтобы насладиться честно заработанным сном.

В 5 часов на следующее утро мы снова были в пути. Переправившись через Баломбу, проходили мимо каких-то (возделанных полей и деревень, взгромоздившихся на небольших скалистых холмах. Хижины столь точно соответствовали цвету красных песчаниковых скал, что я бы их не заметил, если бы не завитки дыма, поднимавшиеся в утреннем воздухе. Мы шли дальше, вверх и вниз, пока не достигли ровного пространства между двумя горами.