Переселение. Том 2

Так бывает и с документами прошлых лет, которые говорят о пожарах, о чуме, о войне и переселениях. С их страниц исчезают целые роды, не говоря уже об отдельных людях. Забываются даже судьбы больших племен.

Помнят только места их захоронения.

Так бывает и после кораблекрушений в море: поначалу еще знают, кто и как погиб, а спустя несколько лет уже путают имена погибших и помнят только название утонувшего корабля. Судьба отдельного человека, мужчины или женщины, подобна мелкой песчинке, выброшенной на берег бурей из морской пучины. Смерть одного человека, мужчины или женщины, даже если одновременно с ней падает с неба звезда, остается в людской памяти не дольше, чем мелькнувший в темноте среди многих других ночной светлячок.

У всех народов отмечено лишь то, что человек подобен пылинке!

После 1753 года никаких точных сведений о Павле Исаковиче нет.

Примерно в те годы переселение сербов из поморишской и потисской областей идет на спад. Сербская милиция двинулась в Россию, но ушла только половина. После 1753 года больших караванов уже не было, и это оказалось к лучшему. На территории, примыкающей к Сербии, образовалось очень много городов и сел, в которых преобладали сербские крестьяне, солдаты, офицеры, коммерсанты и ремесленники.

Многие из них стали генералами, фельдмаршалами, кавалерами ордена Марии Терезии, баронами и графами. Связь их с семьями, уехавшими в Россию, прервалась. Во время Наполеоновских войн были даже случаи, когда один член семьи воевал на австрийской и французской стороне, а другой — на русской.

Граница была в руках Наполеона.

Сербские полки стали австрийскими.

Только самосознание простых людей — тех, кто не ушел в Россию, — не угасало, как не угасает огонь в очаге, пока в доме есть живые. Рассказывают, например, как в Хорватии собирали деньги на порох, чтобы палить из пушек по случаю взятия Москвы французами. И кто-то, желая подшутить над убогим нищим, потребовал пожертвование и от него. А этот убогий голяк ответил: «Ладно! Сейчас я дам. Но когда станете салютовать русским, тогда уж у меня не просите!»

Когда станете салютовать русским!

Зимой 1753 года в России среди сербских переселенцев наступило полное затишье, а в протоколах штаб-квартир, в переписке, в бумагах — провал. После этой зимы трудно по документам узнать о каких-либо событиях жизни героев нашего романа. Особенно о Павле Исаковиче.

Неизвестно и число переселившихся.

Предание гласит, будто в Россию переселилось около двухсот тысяч человек.

Сербские документы утверждают, что около двадцати тысяч.

Русские — что две-три тысячи.

Большая путаница и в переписке переселенцев.

Согласно одному письму Исаковича коммерсанту в Буде, Георгию Ракосавлевичу, сенатор Стритцеский, отец жены Петра, умер в Нови-Саде в том же 1753 году. А из завещания Исака Исаковича можно заключить, что в 1771 году он был еще жив.

В переписке полно подобных противоречий.

Одна бумага утверждает, что обер-кригскомиссар Гарсули убит в Триесте в 1764 году. По дороге на Корфу. Убит собственным слугой.

Жизнь фельдмаршал-лейтенанта барона Энгельсгофена легко прослеживается по документам тех времен, начиная с Темишвара и кончая его торжественными похоронами. Известна точная дата его кончины.

Граф Кейзерлинг в продолжение многих лет фигурирует в документах как известный русский посол. Правда, история не отмечает, остался ли он лысым или ему помог отрастить волосы «харпутер»[40] кира Анастаса Агагиянияна. Агагияниян, согласно одному письму, умер, кажется в Одессе, богатым купцом.

Получила известность и дипломатическая карьера конференц-секретаря графа Кейзерлинга Волкова, который занимался делами переселения черногорского владыки Василия и трона сербского экзарха. Однако Василий так никогда и не получил разрешения вернуться в Черногорию, которую он описывал как красивую плодородную страну. Он умер в Москве в нужде и бедности в мае 1754 года.

Агагияниян писал Павлу из Вены и в нескольких письмах упоминал о майоре Божиче. Но полиция ни разу эти письма в Киев не пропустила. Имя Божича встречается в нескольких документах. И как ни странно, и в русских. Впрочем, было несколько майоров Божичей.

Но еще более странно, что в церковные книги города Эгера в Венгрии занесена второбрачная Евдокия Деспотович. Божич был ее первым мужем. И если это наша Евдокия, то, значит, она снова вышла замуж.

Кто знает за кого?

Но еще удивительнее в этой игре прошлого, что упоминание о Евдокии есть и в одном из писем Трандафила к Исаку Исаковичу. В письме от третьего сентября 1754 года есть такая фраза:

«Такожде принял от господаря Чирила Деспотовича форинтов 800 для госпожи Евдокии, отбывшей в Киев»!