Перешагнувшие через юность

Нужно было выяснить, кто в станице Тенгинской. Наши или враги? Направили туда группу разведчиков во главе с Юрасовым.

В долине сгущался туман. Разведчики перебрались через окопы, остановились у прозрачного родника. Вода была до того холодна, что ломило зубы. Пили медленно. Потом Панасюк наполнил флягу, закрепил ее на поясе. И тут в кустах появился парнишка. Любопытная рожица, оттопыренные уши, глаза так и мечутся от одного бойца к другому.

— Я Кузя, — шмыгнул он курносым носом. — Из Ростова! Тетка у меня в Тенгинской…

После чего потребовал немедленно принять в отряд. С этим решено было пока повременить. Немного успокоившись, обескураженный Кузя рассказал, как добрался до Тенгинской с немецким обозом. Туда направлялись пехота, орудия и танки, но где остановились, не приметил. А вообще-то он здесь все ходы и выходы знает. Совершенно напрасно не берут его в отряд. Пожалеют еще…

— Ты вот что, проводить нас можешь? — обратился к нему Юрасов.

Кузя расцвел.

— Конечно!

Да он куда угодно уведет их. Пускай только скажут. Он всегда готов. В Ростов — пожалуйста!

— До станицы, — сказал Ромашков.

— Можно и до нее, — согласился Кузя и шмыгнул носом.

Лесная тропинка взбежала на пригорок, вырвалась на равнину и затерялась в траве. Отсюда в сгущавшихся сумерках видно было Тенгинскую. В полукилометре — шеренга телеграфных столбов. Значит, там дорога. Из станицы выкатились броневики и танкетка. Машины приближались к разведчикам, притаившимся в придорожном бурьяне.

Едва они прогромыхали мимо и скрылись с глаз, как комиссар строго приказал Кузе:

— А теперь схоронись в лесу. С нами опасно.

— Да ну… — начал было Кузя, но взглянул на остальных и понял, что спорить бесполезно.

— Я еще вас найду, — пообещал он.

Через полчаса броневики и танкетка возвращались в станицу. У бурьяна, где скрывались разведчики, один броневик почему-то задержался. Черные зрачки пулеметов уставились на саперов. Казалось, вот-вот брызнут горячим свинцом, прожгут навылет. Неужели заметили? От броневика отделились двое. Остановили встречную женщину, начали что-то втолковывать ей. Наконец, броневик ушел.

Панасюк догнал женщину, расспросил, о чем с ней говорили немцы. Оказывается, предупреждали, чтобы никому не рассказывала о них. Забыла, что видела. Иначе — расстрел.

— Чего мне бояться? — Женщина стояла перед Панасюком с бессильно обвисшими руками. — Отца у меня убили, мужа убили и сыночка тоже… Мне теперь ничего не страшно.

Значит, станицу заняли гитлеровцы. Но они не подавали ни малейших признаков жизни. Как же разведать боевые порядки? Где границы вражеского расположения? Разведчики решили потревожить фашистов пулеметным огнем. Три ручных пулемета, автоматы ППШ и одна СВТ — вполне достаточно, чтобы взбудоражить противника.

Панасюк с пулеметом устроился прямо на проезжей части дороги. Устинов и Ромашков залегли слева, остальные справа. Уже стемнело, выпала роса. Гимнастерки и брюки намокли.

— Приготовиться! — скомандовал негромко комиссар.

В крайней хате заскрипели двери. Отчетливо так, будто рядом. Один за другим гитлеровцы, как тени, скользили в сад, шуршали там ветками. Вон что — замаскированные танки! Немцы повозились возле них и ушли в хату. «Сейчас мы вам устроим веселую жизнь», — подумал Юрасов и уже поднял пистолет. Но в это время к нему кубарем подкатился кто-то, часто задышал. Кузя! Вот ведь паренек непослушный!

— Танки, — выдохнул Кузя. — За вами… За нами танки! К реке пошли!

В самом деле, шум какой-то. Что за наваждение? Скоро обнаружилось: сзади танки, а впереди — грузовики, из станицы выкатились. В них немецкие солдаты, прижавшись друг к другу в дреме, покачиваются. И шоферы, видно, носом клюют, потому что машины еле движутся. Зато рокочут оглушительно. Может, в бурьяне затаиться? Подальше от греха? Уж очень много гитлеровцев против горсточки разведчиков. Однако велик соблазн: нападения они не ожидают… Воспользоваться моментом, что ли?

Пистолетная пуля Юрасова пробила ветровое стекло первой машины. Грузовик встал, на него наскочил второй, на второй — третий. Резко треснули пулеметы и автоматы разведчиков. К буйному восторгу Кузи полусонные гитлеровцы почти без выстрелов падали и больше не поднимались. Те, что успели выбраться из кузовов, поползли по кювету. Здесь их и забросал лимонками Ромашков.

Такой грохот поднялся, а танкисты, которых видели саперы у хаты, даже не высунулись наружу. Конспирацию соблюдали, что ли? Пока наши расправлялись с пехотинцами из грузовиков, это было кстати, потом стало тревожить. И, окончательно разделавшись с гитлеровцами, разведчики отошли вправо, притаились.

— Почему они молчат? — нервничал Ромашков.

— Подожди, отзовутся, — хмыкнул Чумаков. — Вот только повернут лафеты на сто восемьдесят градусов.