Перешагнувшие через юность

— Ничего…

Какой там ничего — еле дышит. Не сознается только. Понимает: нести его Степану не так-то просто. Чем дальше, тем ощутимее тяжесть. И почему-то промок воротничок Степановой гимнастерки, липнет к шее. Да это же кровь! Кровь Николая… Пришлось остановиться, снова делать перевязку.

— Ты только потерпи, Микола!

— Терплю…

Двинулись дальше. Каждый шаг давался с большим трудом. Ноги Степана не подчинялись ему, отказывались идти. Казалось, они увязают в зыбкой трясине. Может, в самом деле болото? Так оно и есть. Сырость, ненадежная почва — нечто вроде студня. Надо обходить гиблые места. Лишние усилия…

— Степа!

— Ну?

— Оставь меня…

— Додумался!

— Прошу тебя, оставь!

— Да замолчи ты!

— Оба пропадем…

Рассвело. Ярченко посмотрел в бинокль. Никак его бойцы? Один другого тащит.

— Санитаров с носилками! — крикнул капитан.

Тяжело раненного Михайленко унесли. Чумакову помогли снять окровавленную одежду. Был он очень бледен, и никто не сомневался, что это от потери крови. Врач Алешина долго осматривала Степана, искала рану.

— Что-нибудь серьезное? — спросил Ярченко.

Она развела руками.

— Совсем ничего!

— Не может быть!

— Говорю вам: ни единой царапины. Лишь контужен.

Чумаков, который только теперь понял их опасения, заявил:

— Да я ж нормально себя чувствую.

Однако ему не поверили. Тем более что вещмешок его был продырявлен.

— Как же так случилось? — волновался Ярченко.

— С рукзаком-то? — хмыкнул Степан. — Понятия не имею.

Он упорно называл свой вещмешок «рукзаком», и комбат обязательно поправил бы его, как делал не раз, но сейчас случай был очень уж странный. Не до правильного произношения. Чумаков, тоже заинтригованный, принялся перетрясать вещи, которые брал с собой. Пара белья, кусок мыла, зубная щетка, учебник по истории партии…

Ну и ну! Книга насквозь пробита. Все страницы, как есть, от корки до корки. Вот, значит, куда угодил осколок фашистского снаряда. Пропорол учебник, да и застрял в вещмешке — видно, потерял силу.

— То-то мне спину припекало, — поежился Степан.

Алешина смотрела на него во все глаза.

— Неужели не услышал? — поразилась она.

— Не до того было.

— Спас тебя учебник-то.

— Так я же счастливый!

— Да, твое счастье, — согласился с ним Ярченко.

Зимние морозы накрепко сковали Лучесу. Игривая река присмирела под ледяной броней, будто затаилась до весны. Примолк и хуторок на заснеженном берегу — дом отдыха, гостеприимно принимавший людей в довоенные годы. Тогда здесь перекликалось их многоголосое эхо. Теперь сутками не смолкает канонада: наступают войска нашей 33-й армии.

Трещит лед на реке под снарядами, в пробоинах — темная студеная вода. Чтобы нашим войскам занять плацдарм на противоположном берегу, нужна переправа, такая, которая выдержала бы тяжелые танки.

— Майор Солдатенков! — позвал командир бригады. — Проверьте и доложите, цел ли мост.

Тот проверил. И доложил, что мост взорван. Значит, новый возводить. Прямо под огнем вражеской артиллерии. А какова глубина и ширина реки?

Определить это предстояло разведчикам четвертого и пятого батальонов под командованием лейтенанта Курышева. Одну из групп возглавил сержант Федоренко, парень атлетического сложения с мягким детским пушком над верхней губой. Пулеметная очередь настигла его на нейтральной полосе. Тяжело осел он, скривились в горестном недоумении губы. Кровь. И жгучая боль в позвоночнике. Приподняться невозможно. Крикнул лежа:

— Кофанов! Делай замеры!

Все также рвались мины. Трещали пулеметы. И все же удалось Кофанову измерить ширину Лучесы — сорок два метра. Теперь узнать, глубока ли. Но лодка перевернулась, сам Кофанов едва не пошел ко дну. Однако не с его характером отступать. Человек он упрямый, пока до конца дело не довел, на берег не вылез.

Все, из чего предстояло строить мост, заготавливали в километре от шоссе, переносили к месту будущей переправы. Работа шла медленно, потому что снаряды и мины изрыли подходы к реке. Того гляди оступишься, в воронку угодишь.

Старший сержант Хачиньян укладывал прогоны. Когда рядом грохнул снаряд, взрывной волной сбросило его в образовавшуюся прорубь. Обсушиваться-то некогда. Ну и работал в мокрой одежде, покрытой ледяной коркой, пока ребята не прогнали греться.

Ефрейтор Виданов, красноармейцы Чепа и Мирошников, подрубая лед, устанавливали на дне реки рамные опоры для моста.

И вот переправа готова. Но враг усилил огонь. Его артиллеристы били по мосту. Прямым попаданием выбило две стойки средней опоры. Вышли из строя два пролета. За ночь саперы починили мост. А на рассвете противник снова разрушил его. Пять раз пришлось ремонтировать в щепки раскрошенный настил, восстанавливать опоры. Наконец, решили взять гитлеровцев хитростью: вырыли глубокую яму и начали стучать возле нее. Немцы тотчас перенесли огонь сюда.