Пересменок. Повесть о советскком детстве

Несмотря на понедельник, наш Балакиревский переулок (взрослые упорно говорят: «Рыкунов») был пуст, если не считать пары прохожих и грузовика, выезжавшего из хладокомбината. Душный летний ветерок отдавал бензином и тополиной горечью. В небе светило доброе августовское солнце, но над Спартаковской площадью в самом деле висела тем­но-синяя туча, а в воздухе появился металлический привкус — верный признак скорого ливня. Я еще раз огляделся. Никого. Делать решительно нечего.

О, если бы сейчас был июнь, я бы нашел себе занятие! В это время цветут тополя, и асфальт, как снегом, покрыт толстым слоем пуха, но особенно много его скапливается вдоль тротуарного бордюра. Если поднести спичку, огненный ручеек, вспыхнув, уносится аж до Бакунинской улицы. А если на асфальте остались масляные лужицы, натекшие из прохудившихся машин, то они еще долго потом горят низким голубым пламенем, как конфорки на плите. Но это дело опасное: не дай бог, рядом окажется участковый на мотоцикле — точно заберет в детскую комнату милиции, как моего одноклассника Кольку Виноградова, за которым потом мать с ремнем гонялась по всему Центросоюзному переулку и кричала страшным голосом: «В колонию захотел, сволочь, как отец!» Раньше Колька уверял, будто его папа полярник, он на пять лет отправился дрейфовать на льдине и обещал привезти сыну настоящий моржовый клык.

Никого! Скучно без коллектива, особенно после людного пионерского лагеря, где нет ни одной свободной минуты: то футбол, то КВН, то конкурс отрядной песни, то «Зарница», то поход на речку Рожайку, то секретная почта с девчонками, то вылазка на дачные участки за клубникой...

Оставалось одно — наугад прошвырнуться по переулку в надежде встретить знакомых ребят. Вдруг кто-то тоже приехал на пересменок или вообще остался в Москве, сидит дома, бродит, изнывая от одиночества, по ойкумене или томится в городском пионерском лагере, в саду имени Баумана, как и я в позапрошлом году.

Первым делом я решил наведаться в соседний, Жидовский двор, там живет мой друг и одноклассник Петька Кузнецов, но не в самом четырех­этажном длинном доме, а сбоку, в бараке. Взрослым это название очень не нравится, хотя они сами его, между прочим, и придумали. Однажды я выбежал из комнаты, летя к друзьям, уже гонявшим шайбу по ледяной мостовой между сугробами: вечерами машин в нашем переулке почти не бывает. Лида громко спросила вдогонку, где меня в случае чего искать, и я из коридора гаркнул на пол-общежития:

— В Жидовском дворе!

По лестнице как раз поднимался дядя Коля, в черной телогрейке, накинутой на синий халат. Он удивленно посмотрел на меня, поманил пальцем и тише обычного произнес:

— Юрочка, не надо говорить таких слов, а тем более кричать!

— Почему? Я же не виноват, что его так все называют...

— Во-первых, не все. Во-вторых, кто-то может обидеться. А людей обижать нехорошо.

— Кто обидится?

— Ты сам прекрасно знаешь — кто. Ты же обидишься, если тебя назовут, допустим, кацапом.

— Не обижусь.

— Не спорь! Когда я был в твоем возрасте, за такие слова можно было в тюрьму попасть, а то и похуже...

— За какие слова? — оторопел я.

— За эти самые... — Он снова понизил голос.

— Не может быть!

— Может. У меня друга за это посадили. Поссорился с соседом и ляпнул сдуру.

— А как же его тогда называть?

— Да как угодно... Мало ли хороших имен... Например... например... «Двор напротив». Или еще как-нибудь.

— Ладно, — согласился я, понимая, что со взрослыми, которые всего на свете боятся, спорить бесполезно.

Но история «двора напротив» меня заинтересовала. Я выбрал момент, когда у родителей было настроение поговорить по душам, — обычно это случается в воскресенье, после обеда. Самое время от нечего делать поинтересоваться:

— Ну, сын, как дела в школе?

— В дневнике все написано.

— А повежливей можно? С отцом разговариваешь!

— Миш, ну что ты к нему пристал? С ребенком надо разговаривать. Может быть, и у него к нам вопросы накопились...

— Есть вопрос!

— Задавай! — разрешил отец.

— А почему Жидовский двор так называется?

— Что-о?! — вскинулась Лида. — Сынок, это нехорошее слово, его употребляют только некультурные люди!

— А культурные люди какое слово употребляют? Еврей?

— Культурные люди вообще на эту тему стараются не говорить.

— Лид, а в самом деле... Я как-то не задумывался... Почему?

— Ну, в общем, Волов мне так объяснил: дом построили еще до войны для какого-то торгового треста, а там работали одни... В общем, закрыли тему! И чтобы этого слова я от вас обоих больше не слышала!