Перестройка как русский проект. Советский строй у отечественных мыслителей в изгнании

И в этом весь парадокс. Именно сегодня, после распада СССР, когда со всей очевидностью дал о себе знать самый главный русский дефицит, дефицит братства, способности к кооперации усилий для спасения своей страны, своих сел, городов, дефицит коллективизма, нашими умами, и умами патриотов-почвенников, и умами либералов-космополитов, завладел старый миф об исконном, природном коммунизме русского человека. Все знают, все видят, что вместо распавшихся сотен тысяч советских колхозов, нигде ни в одном регионе, где живут этнические русские, не было создано по инициативе снизу ни одного самого примитивного, самостоятельного кооператива. Все видят, что после семидесятилетнего коммунистического эксперимента, семидесятилетнего насильственного коллективизма, российский народ и прежде всего русские утратили даже те слабые навыки самоорганизации, какие у нас были до революции. В католической Фландрии, где живут бельгийцы-голландцы, как мне рассказывали в 1996 году руководители этой многомиллионной общины, уже в конце XIX века были созданы производственные кооперативы. Вся нынешняя система банковского и социального страхования во Фландрии выросла из кооперативных банков, которые еще в конце прошлого века создавали различного рода самодеятельные кооперативы. А у нас в России, которую мы по привычке до сих пор называем страной коллективного земледелия, никогда в рамках крестьянской общины не практиковалась, не создавалась производственная кооперация, не создавались объединения крестьян-общинников для совместного выращивания зерна, скота и т. д. И только в Сибири, где частная собственность на землю появилась до отмены крепостного права, в начале века, появились первые производственные кооперативы по европейскому образцу. Кстати, у нас до сих пор не понимают, что подлинная кооперация, подлинный сознательный коллективизм может вырасти только в условиях развития частной собственности. Я не случайно применил слово «община» к сообществу бельгийцев голландского происхождения, ибо этому многомиллионному «народу-индивидуалисту», как у нас принято считать, небезразлична судьба каждого их единоверца и соплеменника. Каждый, кто желает получить высшее образование, может рассчитывать на общинную помощь. Никто у нас не знает, что бельгийцев-голландцев воспитывают в антиамериканском духе.

Так вот. Парадокс состоит в том, что нации-общинники, нации-коллективисты, которые действительно проникнуты братской заботой друг о друге, ни жители Фландрии, ни японцы не называют себя коммунистами ни по инстинкту, ни по традиции. А мы, особенно сегодня, когда нет ни одного серьезного признака коллективистских чувств и коллективистских действий русского народа, когда нам стала серьезно угрожать полная анемия социальных, человеческих чувств, какой-либо способности не только к коллективистской мобилизации, но и элементарной солидарности, сострадания к чужой беде, смело, упрямо называем себя избранным народом, народом-коммунистом. Даже наши либералы, как Игорь Юргенс, убеждены, что традиции русского коммунизма, «традиции корпоративизма», «коллективизма», составляют основу русской ментальности. Разница между патриотами и либералами состоит только в том, что для первых традиционный русский коллективизм – якобы залог спасения страны, для вторых – основное препятствие на пути демократии и модернизации.

Я, упаси бог, не покушаюсь на личные, умственные способности нынешнего главного противника Михаила Горбачева Сергея Кара-Мурзы, который невольно стал почти что основным героем моего рассказа. Только интеллектуал, обладающий недюжинным творческим потенциалом, возьмет на себя труд доказывать, что «советская система», созданная Лениным и Сталиным, была результатом свободного и самостоятельного выбора русского народа. Но не могу сказать, что за убеждением Сергея Кара-Мурзы, будто образованная Россия к 1917 году не имела, что сказать по поводу будущего своей страны, к 1917 году исчерпала себя и морально и интеллектуально, «утратила свои жизненные силы»,[256] стоит все же ленинское отношение к интеллигенции, к образованным людям как к «гамну». За ненавистью Сергея Кара-Мурзы к Горбачеву стоит на самом деле классовый расизм, ненависть ко всем тем, кого нельзя отнести к пролетариату. Получается, что полноценными являются только работники физического труда, крестьяне и рабочие, а все остальные лишь «оболочки», которые надо отбросить с тела народа. Не говоря уже о том, что в самом утверждении Кара-Мурзы, что русские крестьяне не имели отношения к России собственников, заложена откровенная ложь.