Перестройка как русский проект. Советский строй у отечественных мыслителей в изгнании

На самом деле – к сожалению, это мало кто знает и понимает в современной России – наше нынешнее неокоммунистическое славянофильство, противопоставляющее Россию Западу, питающееся соками советской недообразованности в мировоззренческом отношении, прямо противоположно изначальному славянофильству. Даже славянофилы – и А. С. Хомяков, и братья Аксаковы, и братья Киреевские – при всей своей безграничной любви к русскому народу нигде ни слова не говорят об особой предрасположенности русского человека к работе сообща и, тем более, об особых «русских традициях коллективного труда». Они, ранние славянофилы, и прежде всего А. С. Хомяков, доказывали нечто прямо противоположное тому, что утверждают сегодня посткоммунистические славянофилы. Они доказывали, что ценность свободы также важна для русского человека, как для Запада, что был период в нашей истории, когда у нас «отсутствовало крепостное право», что был у нас «суд присяжных, который существовал несомненно в Северной и Средней России», что был у нас вполне демократический «обычай, сохранившийся при царе Алексее Михайловиче, собирать депутатов всех сословий для обсуждения важнейших вопросов государственных».[258] Славянофилы стремились доказать, что в нашей старой, докрепостнической России было много того, что есть у западных народов, много свобод, много доброго и плодотворного. Ранние славянофилы, в отличие от нынешних теоретиков общего делания, называли Петра не спасителем, а могильщиком России, который окончательно закрепил «крепостное состояние крестьян», «попрал святые истины равенства, свободы и чистоты церковной».[259] Иван Киреевский в своем «Ответе А. С. Хомякову» больше обращает внимание на отличие русского национального сознания от европейского, которое «отличается перевесом рациональности», на то, что у нас не было «частной», «личной самобытности», не было частного права, что у нас человек не выделился из мира. Но никто ни из ранних, ни из поздних славянофилов, речь о Николае Данилевском и Константине Леонтьеве, не находили в русской истории ни традиции коллективного труда, не находили в русском национальном сознании особой предрасположенности к братскому, солидарному труду. Надо учитывать, что идея коммунизма, идея коллективного труда в общенациональном масштабе является чисто западной идеей. Вообще надо понимать, что славянофилы, и ранние и поздние, делают акцент прежде всего на различии между православной и католической догматикой, на различном понимании сути церкви христовой. И очень мало уделяют анализу конкретных черт характера русского человека, самосознанию русского крестьянина. Они полагали, что духовная жизнь русского православного человека богаче духовной жизни католика, который с их точки зрения весь сконцентрирован на устройстве своей внешней жизни в ущерб внутренней. Но, как выяснилось позже, уже в пореформенной России, их идеализированный образ русского православного человека, которому якобы чуждо западное мещанство, страсть к обогащению и приобретению, имел мало общего с реальной русской религиозностью, с реальным ощущением жизни русского крестьянина.

§ 2. Самолюбование как признак неуверенности в себе

И действительно, один из до сих пор неисследованных парадоксов русской культуры, русской общественной мысли опять-таки состоит в кричащем противоречии между теми чертами, которыми наделяли русского человека идеологи славянофильства, тот же Данилевский, и тем русским человеком, русским крестьянином-общинником, который был описан в русской классической литературе. Складывается впечатление, что наши российские идеологи особого русского пути всегда нарочито игнорировали Россию, какая она есть и какой она всегда была.