Перевал

Он остановился у друга в городе и взял детей с собой на обед. Он хотел, чтобы Сара поехала с ними. Она, естественно, отказалась, и ей немалого труда стоило убедить Эбби поехать с отцом. Бедная девочка явилась домой в слезах и побежала прямо в свою комнату. Джош сел у стола на кухне и устало рассказал Саре, что в течение всего обеда Эбби не сказала ни одного любезного слова. Она просто сидела и поливала отца ядом, постоянно отпуская саркастические замечания в его адрес.

В магазине в это время Джеффри прощался с покупательницей, а через несколько мгновений появился в кабинете. Он приложил руки к вискам, словно не мог поверить в происходящее.

— Ты это слышала?

— Ты вел себя самым чудесным образом.

— Может, нам лучше открыть магазин музыкальных записей?

— Да?

— По крайней мере, если к нам придет человек, который сам не знает, что хочет, то можно будет что-то напеть, а не мучить его вопросами о заглавии, авторе и издателях.

Сара рассмеялась. Он кивнул в сторону экрана компьютера.

— Как вам это нравится, босс?

— Кошмар. Лучше уж продавать кассеты.

— Ответ неправильный. Вы должны были бы сказать, что при сложившихся обстоятельствах, а также в свете падения промышленных показателей и на фоне активизации альтернативных информационных носителей, которые развиваются в рамках мощного конгломерата развлекательной инфраструктуры… Короче говоря, простым языком сообщаю: никому младше тридцати эти чертовы книги на фиг не нужны. Так вот, учитывая все это, мы еще неплохо постарались. Спасибо, Джеффри.

— Браво.

Он наклонился и поцеловал ее в лоб.

— Давай закроем магазин и пойдем пообедаем где-нибудь, — предложил он.

— Идея мне нравится. Только я возьму у тебя сигарету.

Темой дня было «Выражение вашей человеческой сущности». По меньшей мере, так понял Бен, когда в начале занятия к ним обратилась женщина в обтягивающих спортивных шортах и красном саронге. Они стояли босиком, образовав большой круг, и держались за руки. Он мог и не расслышать как следует, потому что занял место возле большого гудящего вентилятора, который растрепал ему волосы. Может, она имела в виду «человеческую тучность», но Бен подумал, что это звучит как-то нелепо, поэтому остановился на «человеческой сущности». То, что они делали, было трудно воспринимать как располагающее к серьезным размышлениям о человеческой натуре. Скорее, на этом занятии можно было ознакомиться с одной из ее сторон — смешной. Особенно показательно в этом плане выступал седобородый мужчина в лиловых одеяниях и с тюрбаном на голове, который кружил по комнате с закрытыми глазами. Возможно, он не слышал инструкций руководителя и действовал согласно собственному плану.

Это называлось «телесным хором». Ева и Лори приезжали сюда каждое воскресенье после обеда и проводили время со своими единомышленниками, число которых достигало пятидесяти или шестидесяти человек. Они встречались, чтобы посредством телодвижений выразить в танце то, что диктовалось темой. Занятия проходили в большом холле с высоким потолком и деревянным полом в здании, которое так близко располагалось к железнодорожному полотну, что даже при максимальной громкости музыки внутри все сотрясалось, когда проходил очередной поезд.

Музыка была только новая — звук разбивающихся о берег волн и крики китов. Бен недоумевал, почему считается, что их крики оказывают успокаивающее действие, если до сих пор никто так и не расшифровал, что же кроется за разговорами этих животных. Может, они просто орут друг на друга, ведь им наверняка иногда приходится ругаться, как и всему живому на земле? «Ах ты, глупая туша! Последний раз в жизни я кормлю тебя планктоном!»

В этот момент Лори была в другом конце комнаты, пытаясь выразить свою человеческую, точнее женскую, сущность в паре с раздражающе молодым и привлекательным парнем с завязанными хвостом волосами. Тот снял с себя майку, что разрешалось мужчинам, но не женщинам, потому что несколько недель назад пышная шведка по имени Ульрика решила продемонстрировать свои прелести, и парень, который выполнял какой-то замысловатый прыжок, упал так, что его пришлось выносить из зала. Даже в Санта-Фе самовыражение должно было иметь свои ограничения.

Еще одним установленным правилом был запрет на прикасание к партнеру во время танца. Но некоторые либо не знали, либо игнорировали его. Несколько пар извивались на полу, и их тела оказывались столь изощренно переплетенными, что было сложно понять, где чьи руки и ноги. Бен опасался за их благополучное разъединение. Они могли закончить тем, что так и останутся узлом, с которым никто не в силах будет справиться. Придется обращаться за помощью.