Перевал

Сара уже думала о психотерапии, но пока не решалась предложить дочери обратиться за помощью к специалисту. Кроме того, Сара винила во многом себя. Со своим доктором, который ей выписывал снотворное, она уже беседовала по поводу Эбби, и он сказал, что будет только счастлив помочь, но для начала необходимо побеседовать с Эбби.

Сара сообщила об этом Эбби, но та чуть ли не набросилась на нее с кулаками.

— Ты хочешь сказать, что я сумасшедшая, да?

— Нет, конечно, моя милая. Я просто хотела…

— Так ты меня сразу отправь в дурдом.

— Эбби, прекрати…

— Мама! Я на него очень злюсь, да. Но разве это что-то неестественное? Это же разрешено? Ты так холодно держишься, как будто тебе наплевать!

— Ты несправедлива ко мне.

— Я сама справлюсь. Просто оставь меня в покое.

Они отпраздновали наступление нового тысячелетия в баре на пляже, который выступал над водой. Он был установлен на деревянных сваях. Им управлял индеец Бейзил, единственный, кого Эбби считала настоящим человеческим существом на всем острове. Сара обещала себе, что не допустит никаких эмоциональных срывов. Но когда часы начали бить полночь, в небо полетели ракеты, заискрился фейерверк и все начали обниматься и целоваться, желая друг другу счастливых праздников, Эбби и Джош подошли к ней и они, оказавшись втроем, чувствовали себя как потерянные души. Она не могла больше сдерживаться. Они расплакались все вместе. Даже Джош, бедняга. Но это был единственный случай, когда Сара позволила себе потерять над собой контроль.

Когда они вернулись домой, на автоответчике было сообщение от Бенджамина, который звонил им от своей матери. Он говорил немного нервно, передавал им свою любовь и желал счастливого Нового года. «Чудесно», — подумала Сара.

Вначале он звонил ей очень часто, но каждый раз, вопреки намерению оставаться спокойной, Сара опять начинала обвинять его во всех смертных грехах и все заканчивалось слезами. Он тоже плакал и говорил, что любит ее, но от этого ей становилось только хуже, потому что если он ее любил, то какого черта он ее бросил?! Ей хотелось швырнуть трубку ему в голову. Она попросила его не говорить ей эти слова и не звонить так часто.

Затем и Бет Ингрэм подлила масла в огонь. Сделала она это нарочно или неосознанно — Сара так и не поняла. Однажды они разговаривали и Бет проявила настоящее понимание, пытаясь ее утешить, а потом неожиданно сказала, что не представляет, каково это было узнать тогда, в первый раз. Сара остановилась и попросила объяснений. Какой первый раз, черт возьми?! Бет начала отнекиваться, краснеть, но потом выдавила из себя подробности истории, связанной с ее бывшим мужем. Как-то она беседовала с одной из жен помощников Мартина, и та женщина сказала, что у Бенджамина был однажды роман с молодой женщиной-юристом, которая занималась коммерческой недвижимостью. На работе все знали. Бет якобы думала, что и для Сары это не было секретом.

Сара была вне себя от злости. В тот же вечер она после нескольких бокалов вина — слишком большого количества вина, если откровенно, — позвонила подлецу. Маргарет сказала, что его нет дома. Наверное, он уехал по делам. Как же, конечно! А может, в Санта-Фе, где, без сомнения, спит со своей ублюдочной художницей-шлюшкой? Спит с мисс Катализатором распада чужих браков. Сара позвонила ему на мобильный и оставила сообщение, страшное и по форме, и по содержанию. Она выстреливала в него обвинениями, которые ей с готовностью подсказывало замутненное алкоголем сознание. Сара пожалела о том, что сделала это, как только положила трубку, но еще большее раскаяние наступило на трезвую голову, когда она проснулась на следующее утро.

Самыми страшными были ночи. Когда таблетки на нее не действовали, она лежала одна на их широкой кровати, тупо ожидая наступления рассвета. Когда она вытягивала ногу и ощущала безукоризненный холод второй половины кровати, эта пустота напротив будто кричала ей прямо в уши, что ее муж ушел от нее! Через несколько недель Сара попыталась переломить себя и лечь на середину, но легче от этого не стало, потому что выглядело как знак, что жизнь Сары поменялась окончательно и бесповоротно, что Бенджамин больше не вернется. Никогда. Но она знала и твердо надеялась, что он вернется, потому что человек не может вот так просто уйти, бросив дом, семью и детей. Как он мог? Как он мог!

Бенджамин прилетел из Канзаса за неделю до Рождества, чтобы увидеться с детьми и передать им подарки. Каждому из них он купил по мобильному телефону, чтобы они могли в любой момент связаться с ним, но это вызвало неприкрытую усмешку Эбби. Она грубо сказала: «Какого черта я буду звонить тебе?»