Перевернутая карта палача

Огромная туша соприкоснулась со скалой без удара, лапы спружинили, когти со звоном и скрежетом вспороли камни, укрепились. Тело плотно прильнуло к отвесной круче. Ус потянул ношу вверх — и бережно установил Ула на край площадки у входа в пещеру.

— Благодарю, — Ул пьяно покачнулся и расхохотался, упираясь ладонями в колени и не спеша отодвинуться от обрыва. — Ох, с вами весь мир кажется иным… ярким? Простите, а вы когда уже станете… как говорил Чиа? Оборачиваться, да?

Драконий ус согнулся в петлю и деликатно оттолкнул от края скалы. Указал на вход в пещеру. Ул кивнул и побрел в темную каменную пасть, продолжая улыбаться. Если бы он посмел загадывать там, в грозовых вратах родного мира, куда хочет отправиться и кого увидеть, он бы до дракона не додумался! Слишком хорошо.

Несколько раз повторив подобные мысли вслух, Ул выслушал согласное эхо, ощущая усталость от обилия впечатлений. А что впереди? Наверное, ещё лучше… и чудеснее. Глаза привыкли к сумраку, Ул охнул и замер, без смысла щупая пальцами левой руки шершавый камень.

В пяти шагах впереди, на плоском камне, заменяющем ложе, покоился человек. Или — вервр? Пришлось пройти эти пять шагов, чтобы рассмотреть подробности.

Лежащий казался старым, имел бледную кожу, покрытую пылью, сморщенную. Белые волосы свалялись и накопили грязь. В уголках плотно закрытых глаз натёк гной, старый и свежий. Тело пугающе тощее, кожа и кости — хуже, чем у Чиа в день встречи.

Старик по грудь накрыт пыльным, рваным одеялом. Плети бессильных рук лежат поверх, вытянутые вдоль тела.

Снаружи вздохнул дракон. Эхо прокатилось мимо вместе с теплом — и улетело в недра пещеры, невозвратное.

— Вам плохо, — насторожился Ул.

Старик не отозвался. Ул придвинулся ближе и осторожно проверил пульс. Не нашел биения и долго ждал, щупая пустую, будто высохшую, вену на запястье. Наконец, почудилось одиночное вздрагивание… и снова тихо, мёртво. Рука совсем холодная. Лоб ледяной, а пыль на коже не почудилась, она правда есть, слой довольно толстый.

— Так давно без сознания и ухода, — задумался Ул. Оглянулся, вспомнив дракона. — Эй, я травник, но в вашем мире ничего не понимаю. Ты что, думал, я смогу его вылечить?

В пещеру вкатился громовой рев. Порыв ветра заставил заслонить лицо и зажмуриться.

— Понял, не спорю, — переждав возмущение, сдался Ул. — Ну, и что делать? Чиа вовсе бестолочь, как я понимаю, если позвали меня. Так… посидим тихо, вдруг мысли сами набегут? Тогда я переловлю их, как рыбу. Ох, жрать охота… Что я знаю? Травы. Точки. Ещё… ещё тот лист, что показал Монз. В нём всякое-разное, но я впитал впрок и сразу не смог понять.

Прикрыв глаза, Ул подробно восстановил в памяти рисунок с синими и красными точками. Черных — смертоносных — он опасался. Ладонь раскрылась и заскользила над телом старика, ощущая не тепло кожи, а безнадежный холод. Когда кончики пальцев оказывались над черными точками, к холоду добавлялся укол боли. Над синими пальцы немели. Над красными было так пусто, что руку тянуло вниз, она тяжелела.

— В нем нет жизни, всю украли, — крикнул Ул через плечо. За неимением иного собеседника, он решил обращаться к дракону. — Как в него втиснуть хоть малость тепла? Эй, я не знаю! Я отнимал боль, напряжение и даже жизнь. Отдавать не приходилось.

Дракон, кажется, рассердился на малодушие, грозящее отказом от лечения с первых минут осмотра больного. В пещеру дохнуло жаром, мимо Ула пролетел рой синеватых искр, пахнуло грозовым гневом.

— Вспомнил, — прячась за камнями, пискнул Ул. — Я лечил Дохлятину. Оро помогло, когда он умылся и посмотрел на солнышко. Можешь оттащить нас к водопаду?

О своих давних словах, отрицающих тени зимы, Ул решил помолчать. Здесь иное время года, но жаловаться не стоит, тем более имея за спиной раздраженного дракона.

В пещеру вползло сразу три уса, два бережно сплели ложе для старика, третий нащупал Ула и бесцеремонно намотался поперек тела, притиснув руки к бокам.

Дракон не взлетел, а ловко двинулся по горе вниз, как белка — по дереву. Камни сыпались и грохотали, пыль клубилась, далеко вверху хвост высекал искры, цепляясь и помогая смягчить рывки. Задняя пара крыльев распушилась, заслонила драконью ношу от потоков каменного крошева.

Достигнув верхней каменной чаши, откуда река рушилась водопадом, дракон осмотрелся, уложил старика на берег, перед тем движением свободных усов выметя сор. Ус, удерживающий Ула, распутался и позволил лекарю ссыпаться по морде, соскользнуть вдоль клыка на губу…

— Невежливо, — растирая ушибленный бок, посетовал Ул. Вздохнул и добавил: — Значит, ты понял, каков из меня лекарь. Ни малейшей надежности. Ну и опыт… ты прав, никакой опыт. Прости, я не собирался отступать, но я привык говорить, как есть. Не умею, но стану пробовать. Только не обещаю ничего. Вот.