Перевернутая карта палача

— Я попал в него, — со стоном прошептал Дорн. Сполз по воротине, сгорбился и закрыл лицо руками. — Что я за тварь.

Ул метнулся через двор к светлому окну, заглянул, подпрыгнув. Сразу увидел хэша Лофра, огромного, на здоровенной кровати. Брюхо колышется под простыней, лицо жёлтое, потное…

В кресле у стола согнулся длинный и тощий, как складной нож, человек. Он перебирает склянки, шевелит губами, не глядя на больного. Ул поддел створку окна, ужом пролез в щель и сполз в комнату. Наклонился к столу, осмотрел склянки, понюхал из одной, из второй. Столичный лекарь, пахнущий как все лекари, возмущённо охнул, лишь теперь опознав вторжение.

— Хэш, он дорогой травник?

Лофр долго молчал, и Ул засомневался, в сознании ли больной. Он шагнул к кровати, тронул крупную руку, проверил пульс на шее. Нагнулся, оттянул веко Лофра и долго смотрел в глаз, наконец разобрав: он тускло-болотного цвета. Белок желтоват и весь в кровяных прожилках. Взгляд мутный, с поволокой. Пот делает кожу холодной, загоняя жар вглубь. Слабость одряхляет кожу хэша. Под пальцами, в уголке века, мелко дергается жилка…

— Дорогой. Даровитый. Ноб, — едва слышно шепнул хозяин «Алого льва».

— Тогда гоните вежливо, без метлы и мордобоя, — не думая шептать, внятно посоветовал Ул. — Но гоните быстро, покуда он вовсе не уморил вас за ваши же денежки. Хотя я таких насмотрелся, они не травят сильным ядом. Исчахнете вы сегодня, кто им заплатит завтра? Кто восславит их, на время восстав из мёртвых?

Лекарь разразился руганью, знакомой Улу по крикам трёх противников Дорна. Лофр слушал молча, моргал и морщился: ему было тошно от шума. Ул распахнул окно настежь и в полный голос, с нескрываемым злорадством, велел Дорну вывести мерзкого отравителя и прирезать, если тот мигом не сгинет.

От недоумения Дорн прекратил терзаться, сидя у ворот. Некоторое время моргал, обдумывал приказ, а затем рывком одолел двор и ввалился в многострадальное окно. Покосился на хэша — тот едва справился с намеком на кивок. Беловолосый оскалился веселее — и лязгнул саблей. Лекарь испарился… Ул даже поверил в волшебство. Ведь был же человек, ругался, чего-то требовал — и нет его! Только слабый вой удаляется, удаляется…

— Скажи хоть кому, пусть ведут коней мне и тебе. У придурка труха вместо трав и отрава вместо капель, — пробормотал Ул, снова щупая пульс. — Надо добраться до леса. Я видел в предместьях годный, недалече.

— Что ты ещё умеешь, ходячая странность, — просипел хэш Лофр.

— Моя мама лучшая на свете травница. Она, не я. Но я смотрел и слушал. Так, ещё бы боль убрать и колики в животе — ох, плохо-плохо… А, попробую. Хэш, вы простите, я уже тыкал в людей, и они все сдохли. То есть так было им и надо, мне тоже, — бормотал Ул, лихорадочно вспоминая книгу о точках. — Но ведь точки разные, вам-то я добра желаю! Э-ээ… для расслабления, вроде, годны синие точки? Нет, они все двояки и сложны! Моя память знает смысл, цвет ей не важен. Ой, хэш, пойди найди место меньше ногтя, когда вон как вас много. Ой, помоги мне… сом? Нет, лучше она… Она бы помогла.

Ул прикрыл глаза, почти увидел Лию — ту, с прозрачными пальцами, умевшую улыбаться своему другу и даже обещавшую его найти. Рука увереннее пробежала по рыхлому телу, еще раз скользнула, проверяя себя. Поймала мгновенное покалывание в кончиках пальцев — и остановилась. Снова заскользила, начиная новый поиск. И опять.

— Вы живы? — шёпотом спросил Ул.

— Да, как ни странно, — нормальным голосом отозвался Лофр, — Хм… меня отпустило? Крайне странно.

Сунувшись к окну, Ул ненадолго задержался. Осмотрел свою руку, еще хранящую зуд мурашек, похожих на крапивный ожог. На сей раз память о книге отозвалась по-новому. Возникло подозрение, что кончики пальцев светились и были — горячие. Ул встряхнулся, перекинул ноги через подоконник и сел, глядя во двор. От конюшни уже мчался Дорн, тянул в поводу двух ошалелых спросонья коней — огромного серого и тощего, как скелет, вороного… Похоже, взял крайних от двери, не выбирая, седла бросил тоже — не выбирая.

— Ты издали знал, что ему плохо, — догадался Ул, прыгая в село.

— Из-за меня плохо, — сухо поправил Дорн.

— Не твоя вина, честно. Ты знал, потому что о нем болела душа, но ты не навредил ему утром.

— Горы пустых выводов на ровном месте, — отмахнулся Дорн и хлестнул коня длинным ремнём повода.

Одну воротину заспанные слуги успели приоткрыть.

Кони вырвались на улицу, помчались галопом, хотя в городе так нельзя. Взимая плату за посещение столицы, у ворот Ула сразу предупредили о правилах. Ещё сказали: внешние ворота на ночь закрывают, как и в Тосэне! Мысль пришла лишь теперь и обварила кипятком страха…

Травы нужны сразу, чем раньше, тем лучше. В городе есть лавки, туда бы сунуться, разбудить хозяев. Но кони летят, Дорн ошалел, на окрики не отвечает. Хотя надо искать травы, а не штурмовать ворота! Ул додумал еще одну мысль — и прикусил язык, осознав, что останавливать Дорна пока не следует.