Перевернутая карта палача

Почему хэш три дня кряду изображал умирающего, лишь он сам и знал. В первое утро он встретил лекарей, наспех собранных Дорном, не просто больной — а серый, потный, трясущийся. Когда все ушли, Лофр сел в кровати, покривился, вызвал Ула… и велел вытащить шило из ноги. Загнал длинное шило аж до кости сам Лофр, и не один раз, по следам видно. Хэш играл умирающего перед такими людьми, что меньшее бы не помогло их обдурить… И хэш прикидывался больным всерьёз, истекал кровью, страдал от мучительной боли.

— Пока не помру, главного не исполню, — задумчиво сообщил Лофр, наблюдая, как Ул промывает и перевязывает глубокие колотые раны. — Сейчас крайний случай! Нет другого, нет и не будет. Он не отступится, ты уедешь, а Дорн…

Хозяин «Алого льва» прикрыл глаза и смолк, не договорив.

С тех порт приходилось лечить хэша от двух бед, и медленный яд изгнанного лекаря был не худшей из них! Шило оказалось очень ржавым, два глубоких прокола сразу загноились. Лихорадку и слабость Лофра видели ученики и слуги. Верили в неё, неподдельную… Но только Ул понимал, как плохо может закончиться история с шилом. Устав выслушивать упреки деревенщины, хэш и придумал игру в «да-нет».

— Да, — строго велел Ул, протягивая кружку с настоем.

— Кратко. Полное звучание: чтоб ты сдох, умучившись! Я понял… — Лофр покривился и выпил длинными глотками. — Гадость. Мне некстати твои вопросы, тебе — мои. Молчать неприятно, но удобно. Ты мал ещё, сам прикусывать язык не способен. Так учись выдержке, пока я жив.

В дверь поскреблись. Выждали и шепнули, создав щель, что прибыл сам третий канцлер. Лофр взбодрился, рухнул в подушки и постарался закатить глаза особенно скорбно и жалобно. Скривился, сел.

— Дай чего погаже, не то возьмусь за шило, — велел он едва слышно. — Быстро!

Ул выбрал отвар в темной бутыли, показал три пальца, по числу глотков. Убрал бутыль, обернулся. Хэш лежал, и теперь по-настоящему полумёртвый. Завтра, — знал Ул, — лекарство позволит ему стать гораздо здоровее. Но до того неизбежна жуткая ночь.

— Прочь вылезай, как услышишь его шаги, — просипел хэш.

Под окном Ула ждал Дорн. Сунул другу в ладонь деревянный клинок и вторым погнал к дальней стене, чтобы не получилось подслушать лишнего, якобы ненароком. Сам же Дорн чуть погодя сжалился и пояснил: канцлер явился не просто так, поболтать о здравии. Речь пойдёт о политике и распределении сил, умирающего Лофра очень многие в столице постараются склонить к выгодному себе разделу наследия. Одни жаждут заполучить учеников, другие посягают на «Алого льва» целиком, третьим важны тайные дела хэша и его связи. Лофр в ответ возьмётся выторговывать «посмертные» одолжения.

Едва ушёл важный гость, его место занял новый, из службы князя. Затем человек из чиновной палаты. Глава нобского совета города, заводчик золотых коней — люди сменялись, роскошные скакуны хрипели у коновязи, кареты въезжали и покидали двор, едва не сталкиваясь в воротах. Ул потел, махал саблей, как простой палкой, собирал синяки и все более поражался тому, какую сложную и большую роль имеет в жизни столицы загадочный хэш Лофр, не граф и не барон, вроде бы по крови — слабый отпрыск алой ветви, человек без особого личного состояния.

К сумеркам поток гостей иссяк. Ул взбунтовался и самовольно полез в окно спальни Лофра. Проверил у хэша пульс, нацедил ему отвар, составил в рядок годные склянки, перебрав все добытые за день в городе, и составил убийственно сильную смесь капель.

— Прошение, — сипло сообщил Лофр, выпив, что ему выделили. — Твой лист подписан. Вон, забери. Пусть молодые дураки делают, как решили. В роду Донго много поколений не случались люди умные и денежные. Я зол на старшего, как можно было дать себя убить, он ещё не одряхлел! Но я надеюсь, младший выживет вопреки норову.

Сказав так много, Лофр исчерпал силы, впал в полубезумное состояние, начал звать Дохлятину и угрожать выродкам, которые сами себе враги. Ул морщил лоб и пробовал найти в памяти что-то годное из точек, трав и иных способов лечения. Осмотрев гнойную рану от шила, Ул счел, что опухоль понемногу спадает. Он взялся массировать руки Лофра, уделяя внимание пальцам и запястьям. Так увлёкся, что не заметил прихода старого управляющего. Человек это был мелкий, тихий — но дельный.

— Там… бес, — шепнул управляющий, едва выговаривая страшные слова. — Там, у ворот. Явился и сказал…

— Дорн, — глаза хэша широко открылись, рука с неожиданной силой вцепилась в плечо Ула и потянула его ближе. — Дорн не упоминал в городе или здесь имя беса? Вгорячах, со зла? Мельком или намеренно.

— Нет, — с нажимом сказал Ул, чтобы слово имело вес.

— Нет… Должно обойтись. Лишь бы сам… не сдался. — Лофр дёрнулся и затих.

Ул проверил пульс, счёл обморок неизбежным после сильного утомления и выпитых капель. Послушал дыхание, решил, что до утра Лофр не очнется, помрачение сознания перейдёт в безопасный сон.

— Пусть при нем сидит человек, холодные тряпки на лоб, с уксусом. Тёплые носки на ноги, одеяла менять, потной сырости не допускать, — велел Ул. Осторожно добавил: — Где Дорн?