Перевоспитать охламона

Васька заулыбался еще шире. Словами не передать, как ему понравилась фраза «не ночевала с парнями». Но поскольку Барин твердо решил, что девчонка должна привыкнуть к нему прежде, чем все у них закрутится основательно и окончательно, то заставил себя встать с кровати. Правда, не удержался и, втянув носом воздух, прошелся губами по щеке, виску девчонки, и задержался около ушка:

— Привыкай, — тихо выдохнул.

А когда встал, не оглядываясь, потопал в ванную. Вернувшись, уже одетый в футболку и легкие домашние брюки, застал Груню, заправляющую постель. Да так и замер на месте, подперев плечом дверь в ванную.

Девчонка ловкими движениями разглаживала одеяло, взбивала подушки, вертелась вокруг кровати уже в джинсах и в простой рубашке в крупную клетку. Вертелась, пританцовывала, что-то напевая тихое и неразборчивое. И Васька понял, что если через секунду они не спустятся к завтраку, то хрен они выйдут из спальни не то, что к обеду, к ужину не управятся.

Тем временем Груня закончила заправлять постель и выпрямилась. Под пристальным взглядом Василия капельку засмущалась. Спрятав руки за спину, несмело улыбнулась.

— Мне тоже… ну… — Грунька совсем стушевалась, а Васька отлепился от двери и пропустил девчонку.

Дверь тихо защелкнулась за Груней, а сама девчонка замерла перед зеркалом. Волосы торчком, лицо заспанное, на щеке след от подушки. Дааа, секси-штучка, ничего не скажешь.

Вздохнув, Грунька умылась, причесала волосы пальцами, не найдя расчески в шкафчике, собрала хвост на затылке, и решила, что тянуть — смысла нет. И вышла.

Василий Павлович вел себя странно. Наверное. А, хотя, кто знает? Может быть, жим лежа перед открытой балконной дверью — норма для мужчин?

Грунька смотрела, как перекатываются мышцы на спине и плечах от каждого движения Барина. Смотрела и боялась, что вот сейчас он поднимет голову и по ее взгляду все поймет. Но ведь стыдно, вот так сильно хотеть мужчину. Или нет?

Стараясь не выдать себя, Груня зацепилась за первый попавшийся повод.

— Вася, ну не на сквозняке же! — строго проговорила Груня и торопливо прикрыла балконную дверь.

— Да ты, оказывается, ворчунья, — рассмеялся Васька, легко поднимаясь с пола. Подлетев к девчонке, подхватил ее, приподнимая над полом, да так и понес из комнаты в коридор. А уже там поставил на ноги.

— Не правда, — улыбнулась Груня, — Ворчать я не умею.

— Умеешь, — по-мальчишески улыбался Васька, — Вон как ворчишь.

— А вот и нет, — фыркнула Грунька.

— А вот и да, — парировал Василий, утягивая свою девчонку по лестнице, а потом и в сторону кухни.

Оказавшись в дверях комнаты, Васька заулыбался еще шире.

— Анна Михайловна! Как я рад вас видеть! — воскликнул парень.

— А ты все такой же, — улыбнулась тетушка Нюра счастливой улыбкой, — Сама непосредственность.

— А еще он редкий хам и упрямец, — заметил Пал Палыч, — Грунечка, садись за стол. Чего застеснялась? Все свои.

— Па, а, па? — глядя с улыбкой на Анну Михайловну, поинтересовался Барин, — А можно Анну Михайловну я буду мамой Нюрой называть?

— Паяц, — вздохнул мужчина, а когда Груня, коротко поцеловав тетушку в щеку, уселась на указанное Пал Палычем место, — Кстати, вот именно поэтому мы и захотели вас собрать.

— Ясень перец, — хмыкнул Васька, — Мам Нюр, а можно я вас обниму?

— Иди сюда, охламон, — рассмеялась женщина, протягивая руки к парню, — Как же я скучала по тебе, ребенок!

Васька обнял хрупкую женщину и подмигнул Груне, наблюдающей за разворачивающимися событиями с улыбкой. От ласковых, по-матерински добрых и нежных рук женщины внутри Барычинского появилось давно забытое чувство. Вдруг вспомнилось, как будучи мелким пацаном, Вася любил вот так прижиматься к подруге отца. Она всегда находила для него свободную минутку, чтобы выслушать, расспросить как дела в школе или во дворе с друзьями. Те полгода, что Анюта жила с Барычинскими приятными моментами отложились в памяти юного Василия Павловича. Васька четко помнил, как однажды перед сном пожелал, чтобы именно Анюта была его мамой, а не та почти чужая женщина, которой и дела не было дородного сына, которую он видел раз в год на день рождения, а потом она и вовсе позабыла эту дату.

— Василёчек-Василёк, — ласково погладила Анна Михайловна парня по макушке, правда, с трудом смогла дотянуться, — Я бы и не узнала тебя. Вон, в какого парня вымахал.

— Ну, вымахал, — вмешался Пал Палыч в общение родни, — Только мозга так и не прибавилось.

— Бать, ну чего ты шарманку завел? — в шутку обиделся Барин, — Да если бы не я, так и чах бы по своей Анютке.

— Спешу напомнить, — заметил Пал Палыч, ставя перед Груней чашку ароматного чая, — Что Грунечку на работу взял я. А кое-кто сильно буйный хотел ее уволить в первый же день.

— Василий Павлович?! — недовольно произнесла Груня, — Значит, уволить хотел?

— Зайчонок, да прости дурака, — притворно раскаялся Бася, — Глупый был.

— А сейчас, значит, поумнел? — хмыкнула Груня.