Перевоспитать охламона

Васька даже улыбнулся от этой своей идеи. А когда вошел в ресторан, настроение окончательно улучшилось. Груня, как и в первый день их знакомства, бегала от столика к столику, принимая заказы. Ему хотелось схватить девчонку в охапку и утащить в кабинет. И диван там есть. А ужин подождет. Барин хотел удовлетворить первым делом другой голод и потребность в своей пигалице.

Не обращая внимания ни на кого, Васька прямой наводкой подошел к девчонке. Так же, молча, сгреб ее в охапку и, чтобы не оставалось сомнений, поцеловал.

— Васенька! — с легким укором, но с озорством в глазах проговорила Груня, — Иди в кабинет, я мигом.

— Мысли читаешь, зайчонок, — хмыкнул Васька и, нехотя выпустив пигалицу из рук, утопал в кабинет.

По пути ему вновь позвонил прораб и испортил настроение. Отпуск вновь показался чем-то несбыточным. Прооравшись и послав всех по известному маршруту, Васька откинулся на спинку, сидя в директорском кресле. Едва слышно открылась дверь и Васька увидел, как Груня идет к нему через весь кабинет, неся в руках тарелку, накрытую металлической крышкой, который Михалыч ласково называл баранчик-клоше и постоянно ее использовал. Уж очень эффектным казалось ресторанному повару подача вот с такими блестящими приспособлениями.

Груня, широко и ласково улыбаясь, поставила перед Васькой тарелку с едой. Барин уже начал прикидывать, что и ужин можно отодвинуть на полчаса. Чего он, рыбу холодной не заглотит что ли? До жути он соскучился по своему зайчонку.

Отодвинув тарелку, Барин усадил девчонку перед собой на столешницу и опустил голову на ее колени, обнимая руками. Ласковые ладошки прошлись по затылку, зарываясь в волосы.

— Я жуть как соскучился, — признался Васька, шумно вдыхая аромат своей весны.

— Вась? — тихо позвала пигалица.

Барин заставил себя оторвать голову от любимых коленей. Даже моргнул пару раз, фокусируя взгляд.

Груня сидела на столе, улыбалась, словно в ожидании, но довольной улыбкой, а в руках держала крышку.

— Вот, — тихо произнесла пигалица.

— Это чего за на хрен? — удивился Васька, — Михалыч подался в молекулярную кухню? Нет. Не стану я это жрать. Ты мне рыбы обещала.

Груня рассмеялась, шутливо щелкнула Ваську по носу.

— Вась, внимательнее смотри, — подсказала Груня.

Васька силился, всматривался в странные на вид полоски с черточками, аккуратно разложенные на тарелке.

— Чет я не догнал, — хмурился Василий.

— Вась, я беременна, — произнесла Груня, продолжая улыбаться.

— Как это? — все еще не догонял Василий, чуть отодвигаясь от девчонки, не убирая рук с ее бедер, — Ты же таблетки какие-то пьешь.

— Это простые витамины, — медленно проговорила Груня, перестав улыбаться, — А я беременна.

Груня повторила, на всякий случай, чтобы информация окончательно улеглась в голове Барина.

— Как-то неожиданно, — пробормотал Васька, откидываясь на спинку кресла и проводя пальцами по глазам, — Я думал, ты таблетки пьешь. И чет про резинки не думал. И че, правда, беременна?

— То есть, ты не рад? — как-то слишком уж спокойно проговорила Груня, но Васька не придал ее тону и голосу особого значения, полностью погруженный в новость.

— Как-то не ожидал, — бормотал Василий, — Мы не планировали пока. Ты не говорила, что хочешь.

Груня, кивнула, сползла со стола. Не так она представляла эту сцену. Совершенно и абсолютно не так.

— Я не избавлюсь от ребенка, — спокойно проговорила Груня, — А ты не смей подходить ко мне!

Груня уже успела отойти от Барина на пару шагов.

— Не планировали мы? Не планировали? — уже громче говорила Груня, стараясь не плакать, — Мы с тобой вообще ничего не планировали. Мы с тобой говорили по два слова в сутки. Ты или спал со мной, или просто храпел в отключке. Я думала, ты все сам решил. Ты всегда все сам решаешь! Но знаешь, Василий Павлович, я тебе скажу один раз и четко: ребенка я оставлю. А ты со своим «неожиданно», «не готов», «не хочу, не буду» можешь катиться лесом!

Васька хлопал газами, мысленно прикидывая, как круто он только что попал. А считал, косяки уже не его стихия. И пока Барин думал, не в состоянии связать и пары слов, то ли от шока, то ли от голода, Груня уже хлопнула дверью. Да так, что Васька вздрогнул. Вздрогнул и сорвался с места.

Девчонку он догнал у подсобки.

— Я дурак, тормоз, идиот, — говорил Василий, схватив девчонку в охапку и прижимая к себе, — Я испортил все. Не подумал. Ты же наешь, какой я. Ну, знаешь ведь? Я не то совсем хотел сказать. Правда, не то!

— Не ври! — рявкнула Груня, — Отпусти меня. Видеть тебя не хочу!

Васька позиции не сдавал, крепко фиксируя вырывающуюся девушку руками. Пока она не замерла неподвижной статуей в его объятиях.

Васька отклонился, пытаясь заглянуть в глаза пигалице. Но та ухитрилась, высвободила руки и отвесила оплеуху. Звонко и крепко. Так, что Васька словно очнулся от наваждения.

— Не смей ко мне прикасаться! — четко и по словам проговорила Груня.

От ее голоса, звеневшего холодом и сталью, гневом и обидой, Василий опешил и опустил руки.

— Груня, давай поговорим… — попытался предложить Барин.

— Ты уже достаточно сказал! — холодно перебила его девчонка, — Я тебя услышала!