Перевоспитать охламона

Груня развернулась и твердой походкой, с прямой, натянутой словно струна спиной, вышла в зал. Барин не отставал ни на шаг, но заговорить не пытался.

Первым встретился Вовчик. Звенящим голосом Груня сообщила, что ей нужно домой. И, прихватив из подсобки верхнюю одежду, сменив туфли на сапожки, вышла из ресторана.

Вася уже курил, поджидая девчонку на крыльце. Он боялся, что она рванет от него в снежную бурю. Но ошибся. Груня направилась в сторону припаркованного Мерседеса и села на пассажирское сиденье.

Мелькнувшая на горизонте надежда заставила Василия рвануть за руль. Прогретый салон надежно отсек молодых людей от снежной вьюги.

— Если у тебя есть сомнения по поводу отцовства, — медленно проговорила Груня, — Я не против теста на ДНК.

— Мать твою, Груня! — взревел Бася от неожиданности, — Какой тест! Это мой ребенок!

Но Груня даже не поморщилась, просто смотрела прямо перед собой, наблюдала, как по лобовому стеклу пляшут снежинки.

— Это мой ребенок, — тихо проговорила Груня, — А ты не смей, слышишь, не смей кому-то говорить о моей беременности!

— Зайчонок, ну, бред ведь! — Васька заставил себя говорить спокойнее.

— Бред — не проявлять радости, когда узнаешь, что появилась новая жизнь, — Груня отвернулась, понимая, что решив быть сильной, нужно стоять до конца. Но вот только выходило пока плохо. Хотелось разрыдаться или расколотить что-нибудь.

Васька, молча, завел двигатель. Дорога домой показалась длинною в вечность. Каждый раз, порываясь начать разговор, Барин натыкался на отчужденное молчание. Он психовал, сжимая руль до хруста в суставах, но заставлял себя держаться. Не станет лучше, если он начнет орать, ни ему, ни тем более пигалице.

В большом, уютном доме Барычинских было тихо, а на одной лишь кухне неярко горел свет. За столом на удобном диванчике сидели Пал Палыч в обнимку с мамой Нюрой и о чем-то мило шептались. Анна Михайловна была капельку смущена, а Пал Палыч — наоборот, светил широкой улыбкой.

— О, дети! — обрадовался Пал Палыч, — Что-то вы рановато. Но это даже хорошо! Пока сын не задрых богатырским сном, мы вам сразу новость и сообщим.

— Павлик, — улыбнулась Нюра, — Ну, что ты с порога на них, да такой новостью! Пусть чаю выпьют, продрогли по дороге. Вон как метет!

Анна Михайловна собралась было подскочить на ноги, и включить подогреваться успевший остыть чайник, но была остановлена мужем.

— Нельзя тебе нынче так прыгать, Анютка, — мягко пожурил мужчина, а Груня заметила, как Пал Палыч весь просиял, и. кажется, даже грудь выпятил от радости и гордости, — А у нас вот, прибавление в семействе скоро.

Васька хмуро молчал. Груня, улыбнулась сквозь слезы. А потом, повернувшись лицом к Барину, треснувшим от слез голосом тихо прошептала:

— Вот так нужно реагировать на новость о детях.

Больше Груня ничего не сказала. Рыжеволосым ураганом рванула из комнаты, миновала лестницу и закрылась в спальне на ключ. В два шага преодолела расстояние до кровати и упала на постель, пряча лицо в подушку, пахнущую родным запахом любимого мужчины. Отчего слезы полились в три ручья, а хрупкое тело сотряслось в рыданиях.

— Груня, открой! — доносилось из-за коридора, — Я сейчас на хрен разнесу эту гребаную дверь в щепки!

Но Груня молча рыдала, накрывшись с головой, так и не сняв в себя рабочую одежду.

* * *

Васька стоял в коридоре перед собственной спальней. И, как водится, орал раненым бизоном. Недолго. Тяжелая рука отца легла на плечо. Крепко сжала, заставив поморщиться от боли. Обернулся.

— Не лезь, батя! — тихо предостерег Барин.

Но взгляд карих глаз столкнулся с точно таким же, карим, решительным и угрожающим.

— Говорил я тебе, обидишь девочку — лично отхожу ремнем?! — вкрадчиво спросила Пал Палыч, — Что ты натворил, оболтус?!

— Не твое дело! — зыркнул Васька, но тут же огреб от родителя знатный подзатыльник.

Рука у Пал Палыча была по-прежнему крепкой, а удар сильным. Васька пошатнулся, почесал пятерней затылок. В голове звенело, но он, кажется, был рад этому. Словно все мозги окончательно встали на место.

— Ох, пап, — пробормотал Василий, — кажется, у меня залет по полной программе.

— Васька, Васька, — вздохнул Пал Палыч, — Пусти Анютку в спальню. А сам не лезь. Девчонки скорее договорятся.

Глава двенадцатая, в которой Груня начнет привыкать к переменам

В свою спальню Василий Павлович попал уже глубокой ночью. После долгого разговора по душам с отцом, в полной мере Василий осознал, как был неправ. Да и, по большому счету, не только сегодня. Все эти недели, с того момента, как пигалица стала жить с ним, он даже не задумывался над тем, что мелкой девчонке нужно внимание, свидания, культурная программа.

Осторожно, стараясь не разбудить спящую в кровати девушку, Василий прошел в ванную. Вернувшись, аккуратно улегся в постель. На самый край. Лежал и смотрел, как тихо сопит Грунька. Приоткрытый рот будил желания прикоснуться к нему. Но Васька приказал себе лежать и не двигаться. Не сейчас. Не заслужил пока. Простит, вот тогда и поцелует. Покажет, как соскучился, как сожалеет и как любит.