— Васенька! — тихо позвала Груня, боясь и вместе с тем, стремясь подойти ближе и обнять мужа.
Васька никак не реагировал, продолжая методично наносить удары по спортивному снаряду.
Груня шагнула ближе, протянула руку и коснулась ладошкой напряженной спины, между лопаток. В это же мгновение Барин застыл, опустив голову, а руки — вдоль тела. Из груди мощными толчками вырывался воздух.
— Васенька, прости меня, родной мой, — тихо прошептала Груня и следом прижалась уже щекой к мягкой ткани майки, а руками обвила мужа за талию, прикрывая глаза, — Я не это имела в виду.
Васька молчал и не шевелился. А Груня отсчитывала удары колотящегося сердца любимого мужчины. И своего, бьющегося с не меньшей скоростью.
— Я кричал на тебя, — хрипло прошептал Барин, — А если бы ударил? Сам не знаю, что на меня нашло.
— Не ударил бы, — уверенно заявила Груня, — Ты ведь любишь меня.
— Люблю, — еще тише подтвердил Барин, — А ты меня.
— И никогда не уйду, — продолжила Груня, прекрасно помня о специфике отношений Васи с матерью, — И тем более не оставлю нашего сына.
— Дочь, — уверенно исправил Васька жену, а потом вздохнул и добавил, — Я знаю, ты не она.
— Да, все верно, — шептала Груня.
Васька обхватил ладошки пигалицы своими руками. Хотелось сжать их крепче, но было страшно не рассчитать силы и причинить боль. Вместо этого он расправил ее ладонь и прижался к ней ртом, вдыхая любимый запах, проникший под кожу уже, кажется, вечность назад.
Груня теснее прижалась к мужчине, прикрыв глаза, вдыхала присущий ему одному запах. Прикосновения твердых губ, едва ощутимая щетина, успевшая отрасти задень, горячее дыхание, капельку участившееся, и сильные удары сердца сводили девчонку с ума. Как и каждый раз, каждую минуту их близости.
Васька хотел быть нежным, но после всплеска адреналина руки все еще подрагивали, а в пальцах скопилось напряжение. Но Груня все решила сама. Поднырнула под руку и встала лицом к парню.
— Зайчонок, со мной пипец как трудно, — тихо признался Барин.
— За это и люблю, — улыбнулась девчонка и прильнула ближе, пробираясь ладошками под ткань майки.
Ее губы прижались к мужской шее, а юркий язычок прошелся по влажной коже.
— Грунь, двинем в спальню, — выдохнул Васька, а руки уже пробрались под столь ненавистную им рубашку и скользнули вдоль пояса брючек.
— Зачем? — наигранно удивилась девчонка, — Мне хочется здесь.
— Неудобно, — голос Барина звучал все ниже, с хрипотцой, которая буквально наждаком прошлась по оголившимся чувствам пигалицы.
— У тебя замечательная дубленка, а маты почти новые, — заметила Груня, обхватывая мужа за шею и привлекая ближе к своей, показывая, где именно хотела бы почувствовать его губы, — Нет, не спорю, не так удобно, как в кабинете, и не так экстремально, как на нашей свадьбе, но мне хочется прямо здесь.
— На свадьбе ты играла нечестно, — припомнил Барин, послушно исследуя ртом изгибы шеи жены, задерживаясь на бешено бьющейся венке, — Кто же выходит замуж без трусиков?
— Я не виновата, что они безбожно натирали, — вздохнула Груня, а потом и шумно выдохнула, когда Васька склонился ниже, заставив девчонку прогнуться и откинуться на его руку, открывая своим жадным губам доступ к вырезу рубашки, сквозь который просматривалось кружевное белье.
— А на вид красивые, — хрипло пробормотал Барин, — Кажется, до сих пор лежат у меня в пиджаке.
— Господи, Вася! — возмутилась Груня, — Ты второй месяц носишь мое белье в кармане?
— А может быть, они приносят мне удачу? — рассмеялся Василий Павлович.
Груня хмыкнула, но вопрос оставила без ответа. У нее появилось более интересное занятие. Ее пальцы, кажется, принялись жить своей собственной жизнью, пробираясь в самые стратегически важные места.
Удовлетворенно выдохнув, Груня расстегнула ремень на брюках мужа.
— Точно здесь? — вновь спросил Васька, но чувствовал, что вряд ли доберется до спальни.
— Хватит болтать! — шикнула на мужа Груня, и принялась непослушными пальцами стаскивать брюки Барина. А после и вовсе пробралась под белье, касаясь разгоряченной кожи.
Васька, проглотив тихий мат, выдохнул, чувствуя короткие ноготки на своем теле. Но он ведь не тормоз, останавливать жену, когда она чувствовала себя раскрепощенной и дарила крышесносный кайф. Его тело откликалось на каждое движение, каждый стон, каждый вдох. Руки, повторяя движения пигалицы, скользнули в узкие брючки, а дальше и под женское белье.
— Зайчонок мой! — простонал Васька, когда понял, что трусики девчонки уже влажные, дыхание — горячее, а ласки более откровенные.
На мгновение, оторвавшись от обожаемого каждой клеточкой тела, Барин прикинул, куда бы им перебраться. Даа, нужно бы срочно ставить диван, большой и удобный. Как-то он не подумал, что у него крышу сорвет прямо в спортзале, где пол был устелен матами, а из мебели имелся только табурет.
Взгляд зацепился за дубленку. Нет, ну, в принципе, если Грунька сверху, то вполне себе можно и на полу.