Перевоспитать охламона

Иветта и Агриппина предпочли не вмешиваться. Что ж, Элеонора Эдуардовна, действительно, виновата во всем сама.

* * *

Васька с отцом заперлись в кабинете, стоило им оказаться в доме. Изначально, мужчины собирались лично увезти Шуховскую в заведение, выбранное для нее по личной просьбе Пал Палыча. Но не рискнули. Потому, как были твердо уверены, что женщину они не довезут. Грохнут по пути. А так, люди Сокола на двух машинах в данный момент везли клиентку в соседний город, где располагалась тихая клиника с решетками на окнах, жестким распорядком дня, неудобными рубашками и мягкими стенами в комнатах.

За несколько часов Барычинские с помощью верных друзей собрали все необходимые сведения с камер видеонаблюдения, заручились письменным согласием родни обезумевшей женщины. Вернее, Иветта с радостью подписала согласие на размещение матери на принудительное лечение, а на мужа, Марка Ивановича Шуховского, который обещал держать жену под замком, но нарушил данное слово, пришлось надавить. Как выяснилось, Шуховской крайне трепетно относился к своему слуху, особенно, когда на него воздействует рев раненого бизона, а также мужчина не смог устоять против давления влиятельных людей при поддержке Давида Суворова, весьма опасного и известного предпринимателя города.

Как только люди Сокола добрались до места назначения и Шуховская, успокоенная волшебным лекарством, была помещена на ближайшие десять лет в одноместном «люксе» с решетками на окнах и крепкими санитарами, Барычинские получили звонок от директора клиники и контрольный — от «Соколов». Заметно расслабившись, сын с отцом выпили по рюмке горячительного напитка и облегченно выдохнули.

— Вот и все, — хмуро проговорил Пал Палыч, а Васька согласно кивнул.

Минуту мужчины молчали.

— Ты прикинь, а у меня будет двойня, — словно все еще не веря, улыбнулся Пал Палыч.

— Жесть, батя, — Васька улыбнулся в ответ, — Я херею с твоей производительности.

— А в лоб?! — пригрозил отец, но чувствовал, как в эту самую минуту его отпускает напряжение. Словно только сейчас он начал дышать полной грудью.

Нет, мысленно поправил сам себя, дышать он начал, когда Анютка вернулась в его жизнь. Да, точно, так и есть.

Поставив пустой стакан на стол, Пал Палыч поднялся на ноги. До жути захотелось к жене, просто обнять, в который раз убедиться, что все хорошо, все в порядке. С ней. С ребенком. С детьми.

Васька, прекрасно разделяя желание отца, тоже встал со своего места. Их девчонки, закрывшись в спальне Барычинских-старших, ворошили приобретенные покупки, тихо переговаривались и пили горячее какао.

Тихо войдя в спальню, мужчины замерли в дверях. Их женщины сидели спинами к ним прямо на полу, близко друг к другу, и не было ясно, где начинались рыжие волосы Груни и заканчивались такого же оттенка — Анны Михайловны.

— Глянь, чего удумали, — ворчливо проговорил Пал Палыч, — На полу сидят, красотки!

Васька хмуро кивнул, но взгляд замер на рыжеволосой неугомонной пигалице, и хмуриться не хотелось вовсе. Да и на полу было очень даже тепло, несмотря на крепчающий за окном декабрьский мороз.

Но все равно Барин решил проявить характер и поманил девчонку пальцем к себе. Груня закатила глаза, словно говоря: «Ну, вот, сейчас начнется!». Но послушно встала с мягкого ковра.

— Как-то жра… есть хочется, — вздохнул Василий, обнимая девчонку и уводя ее из отцовской спальни.

— Пойдем, покормлю тебя, — согласилась Груня, шутливо щелкая парня по носу, отчего тот шумно клацнул зубами, словно пытаясь укусить указательный пальчик.

Мама Нюра и Пал Палыч остались в комнате. Как только за детьми закрылась дверь, мужчина потер шею ладонью и подошел ближе к жене.

— И где ты драться научилась? — наконец, спросил он, садясь рядом, прямо на пол и упираясь затылком в резную спинку кровати.

— Так Кузьмич научил, лесник наш, — пояснила Анна, пытливо рассматривая лицо мужа. Анютка ждала новостей, но не торопила Павла. Сам расскажет, если сочтет нужным.

— Хочется познакомиться с вашим лесником, — улыбнулся Павел и протянул руку к щеке жены.

Прикосновение к теплой нежной коже дарило чувство покоя и счастья, тихого и уютного.

— Анюта, — выдохнул Павел, а женщина послушно перебралась к нему на колени, устроилась удобнее и обняла за плечи.

— Все в порядке? — спросила она.

— Уже да, теперь точно все в порядке, — устало прикрыл глаза Пал Палыч, а потом широко улыбнулся, — А у нас двойня.

— Самой не верится, — прижимаясь к мужу, тихо шепнула Анна, словно боясь вспугнуть свое счастье.

В спальне надолго повисла тягучая тишина. Анна Михайловна сидела на руках мужа, прямо на полу, обнимая его и прижимаясь щекой к тонкой ткани рубашки, слушала сильные и уверенные удары сердца. Пал Палыч поглаживал женщину широкими ладонями по спине, плечам, бездумно глядя в пространство.

Да, он был счастлив. Этого не отнять. Однако тяжелые мысли никуда не делись, заставляя вновь и вновь в мыслях прокручивать события последних дней.

И когда терпение Анны Михайловны иссякло, когда она устала от того, что ее любимый мужчина винит себя в сложившейся ситуации, последовал взрыв.