Перевоспитать охламона

А потом мысли Барина оборвались и иссякли. Мыслительный процесс более не протекал в его черепной коробке, потому, что жена, оставив жадный поцелуй в вырезе майки, юркой змейкой скользнула вниз.

— Пигалица! — вяло возмутился Васька, не позволяя ей опуститься на пол, удерживая крепкими руками на весу.

— Я хочу! — тряхнула Груня рыжими кудрями, — Ты каждый раз…. А я ни разу!

— А может, не надо? — Ваське пришлось облизнуть губы, пересохли, как только он представил, что именно хочет его девочка.

— Надо, Вася, надо, — решительно заявила Груня и вернулась к поцелуям.

Миновав майку, пигалица дернула белье Барина вниз. Васька не знал, куда пристроить руки. И стены далеко, и чертова груша, раскачиваясь, не давала нужной опоры. Васька зарылся пальцами в рыжий шелк волос и глянул вниз сквозь полуприкрытые веки.

Девчонка, стоявшая перед ним на коленях, буквально взорвала его мозг. Ее руки порхали по его бедрам, а потом тонки пальчики обхватили его плоть, сдавливая и двигаясь в такт рту.

— Зайчонок, я сейчас на пол ёб…упаду… — признался хриплым голосом Васька.

— Падай, — разрешилась Груня, на миг оторвавшись от своего занятия и взглянув на мужа.

Васька задохнулся от коктейля чувств, игравших на лице любимой девчонки. От наслаждения, до нежности. Как и обещал, Барин рухнул на маты, а пигалица устроилась сверху.

— Я еще не закончила, — пробормотала девчонка, улыбаясь и скользя языком по пересохшим вмиг губам.

— Зато я, по ходу, скоро, — выдохнул Барин, а потом вновь перестал дышать, когда его девчонка вернулась к прерванному занятию.

Он честно терпел, ну, пытался, по крайней мере, как-то тише стонать, совсем не материться, и добраться до белья Груни, чтобы стащить его. Но пигалица не давала, отводила его руки в стороны, шипела, постанывала так, что Барин не мог сдержаться. Он был обречен. Плотно закрыв глаза, зажмурившись так, что заплясали черные точки, Вася понимал, что потерян для общества. Мира вокруг не существовало, остались только дразнящие и жизненно необходимые движения рук и рта девчонки, ее тяжелое и рваное дыхание и шелк ее волос между пальцами.

Груня, наглым образом воспользовавшись майкой Васьки, словно полотенцем, улыбалась. Барин лежал и не подавал признаков жизни. Дышал часто, но спустя минуту открыл глаза и пристально взглянул на нее.

— Хитрая лиса, — хриплый голос обволакивал девчонку, напоминая, что сама она все еще находилась в стадии жуткого возбуждения.

Васька навис сверху, подминая девчонку под себя. А потом резко перекатился, вспомнив, что маты — не то место, где ей будет удобно. Его руки, все еще подрагивая после яркого и убойного экстаза, отправились хозяйничать под одежду девчонки. Рубашка была расстегнута, а кружева все еще оставались на полноватой груди. Сдвинув ткань, Василий особое внимание уделил твердым вершинкам, не сводя взгляда с лица жены. Она сама склонилась ниже к нему, прижимаясь губами к его рту.

— Ты вкусный, — зачем-то прошептала она, и Васька дернулся, чувствуя, как тело вновь наливается тяжестью в определенных местах.

— Чччерт! — выругался Барин и принялся стаскивать брючки с пигалицы.

Сознанием он понимал, что спортзал — не то место, где можно растягивать удовольствие. И неудобно, и родители могут нагрянуть в любой момент, проверить, не поубивали ли они друг друга. Но Барин надеялся на прозорливость отца, и спешить не собирался.

Правда Груня, своим телом, ласками, возбужденными стонами и шумными выдохами на ухо, снова нарушила его планы. Кажется, она торопилась, боясь не успеть, и отчаянно желая быть ближе к нему.

Вот и получилось, что девочка вновь взяла Ваську в оборот. Стоило ему освободить любимое тело от одежды, как она уже оказалась сидящей поверх его бедер. Опираясь руками о плечи любимого, вздрагивая от каждого жаркого и горячего прикосновения крепких рук к своему телу, Грунька опустилась на берда Барина, не сдержав стона от медленного прикосновения твердой плоти.

— Зайчонок мой, — прохрипел Барин, впиваясь в ее рот своим, сжимая руки на ее спине, шее, не позволяя увернуться.

Да она и не собиралась, полностью отдаваясь во власть тому неудержимому желанию и страсти, которые она испытывала к своему любимому, вспыльчивому и самому родному человеку.

Движения становились все быстрее, глубже. Барин стремился двигаться нежнее, ноне мог. Его страсть не была нежной или робкой. Он отдавал себя целиком, но и брал столько же. И понимал, что так будет всегда. Он каждый раз будет загораться от одного взгляда на свою пигалицу и никогда не позволит ей уйти от него.

Мысли на мгновение вернулись в их разговору на кухне, к брошенным сгоряча фразам, к его реакции и к поступку пигалицы.

Да, все верно. И так правильно. Правильно, что они вместе, несмотря на разный характер, его вспыльчивость и скверный нрав. Но ведь он меняется. Чувствует, что ради нее готов на все, и даже больше.

— Я всегда с тобой, — не найдя подходящих слов прошептал Барин за секунду до разрядки.

Он не надеялся, что девчонка поймет его. Просто чувствовал так, как говорил. Но она поняла. Крепче прижалась, накрыв его рот своими влажными губами.