Перевоз Дуня держала… Это он – мой мужчина!

– Господа! А сколько женской красоты мы узрели! – повернул в другую сторону разговор записной ловелас Саша Голицын.

– Да-да, господа! – подхватил новую тему Борис Оболенский, – Оказывается, мещаночки не менее соблазнительно выглядят, чем наши писаные красавицы!

Мнения членов компании совпали и в этом вопросе. Каждый старался подыскать наиболее яркие эпитеты к описанию женской красоты, встреченной на Мойке. Тут были и «кровь с молоком», и «яркий румянец», и «лукавые взгляды», и «губки бантиком».

В самый разгар сих восторженно-описательных упражнений на компанию кто-то налетел, да так, что чуть не сшиб Сашку Голицына. Он завертелся на месте, потерял равновесие, и чуть было не шмякнулся об лёд, но в последний момент удержался, быстро перебирая ногами и не без помощи пришедшего вовремя на выручку Павла.

– Это кто же такой дерзкий? – возмутился Саша, – Догоню – поколочу! Даже не извинился!

– Да вон же она! – указал другу Мишка, – В ярком красном платке и короткой кроличьей шубке. Поторопись, а то упустишь!

(Среди своих они общались на «ты», не взирая на титулы, звания и возраст, возвращаясь к субординации и «Вы» только в присутствии чужих).

– Сорви поцелуй! Никак не меньше! – крикнул Борис вслед убегающему на всех парах Сашке.

Сашка совет услышал и был полон решимости следовать ему в полном объёме. Девушка довольно ловко скользила впереди, но расстояние между ними неуклонно сокращалось. Наконец, Саша догнал обидчицу, обогнал и, резко затормозив, преградил ей путь. Девушка налетела на него и не удержалась бы на коньках, если бы он не поддержал её за локти.

Манёвр был отработан до мелочей, поскольку не раз уже применялся как на льду, так и на мостовой, и на паркете для знакомства с противуположным полом. Далее шли вариации. Если девушка не нравилась, то после коротких извинений тема исчерпывалась. Ежели девушка нравилась, то извинения были многоречивыми. Таким образом, завязывался разговор, а там и знакомство. Здесь тоже вариаций была масса. Девушка могла оказаться строгих правил, или же ей кавалер не нравился (такого конфуза с Сашей ещё не случалось), или она была со своим кавалером. В таком случае дальше разговора дело не шло. Могла оказаться скромницей и стоять, потупив глазки. Тут опять ситуация раздвоялась: скромница-скромница или скромница-кокетка. А ещё могла быть просто кокеткой или кокеткой дерзкой. И ещё сонм всего.

Девушка, которая толкнула Сашку, оказалась из нетипичных вариантов. Не смотря на угрозу падения, она ничуть не испугалась, смотрела на Сашку спокойно, с малюсенькой каплей недоумения. Сашка быстро оценил её морозный румянец на нежной щёчке, тонкий носик правильной формы, карие вишенки глаз и темную прядь волос, выбившуюся из-под платка. Девушка ему понравилась, и он кинулся в наступление. Словесное пока:

– Барышня! Что же это ты так неосторожно катаешься? На меня вот налетела. Даже не извинилась. Не хорошо!

Продолжить мысль, чтобы развить её до требования понести наказание за содеянное в виде поцелуя, у Сашки не получилось. И разделение по типам скромница или кокетка не произошло. Девушка, всё также безмятежно глядя прямо в глаза Саши, слегка отодвинулась от него, высвободила свои руки и начала объясняться с ним жестами. «Не слышит! Не говорит!», – понял Сашка. Про такую свою дальнюю кузину ему рассказывала его невеста – Танюша Вяземская. Как звали эту кузину, Сашка не помнил, поскольку слушал свою невесту всегда вполуха. Танюше только в следующем году исполнится 16, и ему, двадцатилетнему боевому офицеру, уже дослужившемуся до подпоручика, было смешно принимать всерьёз её детский девичий лепет. Но этот её рассказ пронял даже его. Искренне жаль было бедняжку. С таким изъяном, не имея достаточно внушительного приданого (семья была хоть и знатного рода, но обедневшая), её шансы составить выгодную партию были весьма призрачны. Что уже говорить о судьбе девушки из непривилегированного сословия?

И Саша молча отступил на шаг, слегка наклонил голову в качестве извинения и направился обратно к друзьям. На полдороге почему-то оглянулся. Девушка смотрела ему вслед. Заприметив его внимание, искренне улыбнулась и помахала рукой. Саша ей тоже помахал.

«Ну, что?», «Какова она?», «Как зовут?», «Поцелуй сорвал?» – накинулись на него товарищи. Сашка отрицательно качнул головой и произнёс:

– Она глухонемая.

– Да-а-а, дела! – протянул сочувственно Мишка.

А Борис, желая вернуть приунывшей компании хорошее настроение, сказал:

– А что, господа?! Ведь неплохая бы вышла жена! Ни тебе попрёков, ни укоров, ни глупых разговоров. Золото, а не жена! Как вы думаете, господа?

– А ещё такую в тёмной аллее поймать, ведь и не пикнет! Можно не только поцелуй сорвать! – вставил свои 5 копеек в разговор Коленька, потеряв берега приличий от ударившего в голову чувства собственной значимости.