Перевоз Дуня держала… Это он – мой мужчина!

Очнулся Саша на скамейке один. Вареньки рядом не было. Последнее, что он помнил, это её блестящие глаза и прикосновение двух теплых пальчиков к его шее. Как она это сделала, что он забылся? Саша встряхнул головой, чтобы прийти в себя. Прислушался к музыке, долетающей из танцевального зала. Лансье⁹, следующий танец после польки, значит, его забытьё продолжалось не долго. Потом он проинспектировал память – кажется, до мазурки, обещанной Тане, он больше никого не ангажировал. Выкурил сигарету и вернулся в залу. Получил там укор от Таниного папеньки за то, что позволил девушке вернуться к семейству одной. Впрочем, не слишком сердитый (не с дочерью же он так обошёлся, а всего лишь с кузиной).

В дальнейшем бал прошёл без приключений. Вскоре настала очередь мазурки, во время которой Саша попросил у Танюши разрешения покинуть бал сразу после ужина, сославшись на дела по службе. Та, конечно же, не могла ему отказать. И, откланявшись, он, с лёгким сердцем и душой, отправился в ресторацию «Кюба», где его уже ждали друзья. Под её первой в Петербурге мигающей электрической рекламной вывеской «A. C-U-B-A-T» можно было не только вкусно откушать устрицами и котлеткой даньон¹⁰, запив их бутылочкой Шабли или игристого Поммери, но и с приятностию провести время в окружении балерин Императорского театра, располагавшегося неподалёку.

⁷ – вот как описывали танец в XIX веке: «Мазурка была таким замечательным танцем особенно оттого, что выявляла те свойства мужчин и женщин, которыми они наиболее привлекали друг друга. Каждый играл свою роль: дама легко неслась вперед, и самый поворот ее головы, так как ей приходилось смотреть на кавалера через свое приподнятое плечо, придавал ей дразнящую ауру непостижимости, в то время как вся инициатива танца оставалась в руках кавалера. Он ее мчал вперед, то щелкая шпорами, то кружа ее, то падая на одно колено и заставляя ее танцевать вокруг себя, выказывая свою ловкость и воображение, способность себя показать и управлять ее волей» «Мазурка – это душа бала, цель влюбленных, телеграф толков и пересудов, почти провозглашение о новых свадьбах, мазурка – это 2 часа, высчитанные судьбою своим избранным в задаток счастья всей жизни»

⁸ – котильон объединял несколько самостоятельных танцев (вальс, мазурка, полька). Исполнялся он всеми участниками в конце бала. Разнообразие котильона зависело от ведущей пары – кавалер-кондуктор давал сигнал оркестру, громко называя фигуры. Он же следил за согласованностью движения пар. Вот как описан котильон в дневнике 20-летнего великого князя Сергея Александровича: «Котильон был бешеный! С ума сходили….Кружились, бесились без конца. Под конец бегали и в изнеможении падали на стулья, чтобы через несколько времени снова скакать по зале. Я раз двадцать пропотел; платки были мокрые тряпки. Кончили после 4-х часов утра…»

⁹ – род французской кадрили с поклонами. Состоит из 5 фигур.

¹⁰ – котлеты из молодой баранины

10 июня 1914 года, среда

4. Дом Вяземских. Санкт-Петербург

На день рождения Тани Саша непростительно опоздал. Впрочем, его это мало заботило. Его батюшка, Анатоль Ларионович, полагал главным делом мужчины службу и здесь никаких вольностей, тем более, не пунктуальностей не допускал, а всё остальное считал второстепенным. Саша был с ним солидарен. Его матушка, Пульхерия Андреевна, никогда в дела мужа и сына не вмешивалась. Танечка Сашу всегда прощала, даже взгляда, не говоря уже о слове укора, в его сторону не направляла. А к ворчанию её папеньки Саша уже давно привык.

Не так, уж, он и опоздал, понял Саша, начав подниматься по лестнице. Сверху доносилась музыка, значит, театральное представление перед главной церемонией поздравлений ещё не закончилось. В доносившихся до него аккордах, Саша узнал начало первого акта оперы Чайковского «Евгений Онегин». Он не был особым почитателем оперного искусства, но с произведениями великого русского композитора, конечно же, был знаком.

Саша сделал ещё несколько шагов вверх и застыл, поражённый. «…Когда поля в час утренний молчали, Свирели звук – унылый и простой – Слыхали ль вы?..» – выводил строчки дуэта сестёр Лариных высокий, прозрачный, звонкий голос Татьяны. На словах «Слыхали ль вы?» к нему присоединился второй женский голос – Ольги, и продолжил уже один – низкий, бархатный манящий, «Слыхали ль вы за рощей глас ночной Певца любви, певца печали?».