Перевоз Дуня держала… Это он – мой мужчина!

Увидеть можно. Да, увидеть можно. Если бы у главврача было время наблюдать, то он бы увидел, как мчалась с другого конца сарая или летела с улицы сестра милосердия Варенька Корсакова, едва первый стон срывался с уст штабс-капитана Голицына. Каким образом она узнавала его голос среди криков и стонов десятков тяжелораненых? Бог весть. По уму беднягам надо было колоть морфий, но его порой не хватало даже на операции, приходилось экономить. Как согревала его, когда он трясся от озноба. Как поправляла ему на лбу мокрую повязку, когда он плавился от жара. Как держала его за руку своими горячими ладонями всю ночь и каждую свободную минутку днём, будто вела за собой по минному полю. Вела туда, где мягкая трава, чистое небо, яркое солнце. И ещё больше удивился бы главврач, если бы у него было время рассмотреть предмет, так сказать, любви – обыкновенного, ничем не примечательного русского парня с круглым лицом и белёсыми ресницами, не выдающегося роста и фигуры.

Но времени, чтобы это увидеть, у Порфирия Петровича – главного врача, хирурга военно-полевого госпиталя 8-й армии Юго-Западного фронта, не было. И сил не было тоже. На днях начнётся очередное наступление¹³. А, значит, новые раненые, кровь, пот, грязь. И бесконечное звяканье пуль и осколков, вытащенных из истерзанных тел некогда молодых, здоровых мужчин, чьих-то женихов, мужей, сыновей, братьев, о металлические лотки, поднять которые под конец бесконечной череды операций было под силу только фельдшеру-мужчине.

¹³ – в июле 1916 года 8-я армия Юго-Западного фронта под командованием генерала от кавалерии А.М.Каледина, участвовала в первом этапе так называемого Брусиловского прорыва. В начале июля наступление на Барановичи (Варшавское направление) было отбито германскими войсками с большими потерями для русских. 28 июля Юго-Западный фронт ударными силами 3-й, 8-й и Особой армиями начал новое наступление с целью взять Ковель. Противник упорно сопротивлялся. Атаки сменялись контратаками. Наступление русских закончилось неудачей, прорвать оборону немцев не удалось. Военные историки назвали эти бои «Ковельской бойней».

1917 – 1920 года

8.

Петроград – Дон – Украина – Крым

1917 год Саша встретил в Петрограде, всё ещё продолжая лечение от ранений, полученных под Луцком летом 1916 года. К Февральской революции отнёсся с недоумением. Да и будучи под неусыпным присмотром своей матушки не сразу узнал о ней. Митинги, манифестации, вооружённые столкновения проходили в центре Петрограда, до усадьбы Голицыных не долетали ни возмущённый гул толпы, заполонившей Невский проспект, ни звуки выстрелов.

Лишь когда в марте Николай II отрёкся от престола¹⁴, родные посвятили Сашу в творящееся вокруг умопомрачение. Ближе к лету Саша уже смог прогуливаться самостоятельно, опираясь на трость, и сам увидел, что творится в Петрограде. Иначе как шабашем увиденное назвать было нельзя. Некогда обыденные, чистые лица простых людей стали вдруг резко отталкивающими, пугающими своей злой тупостью и распущенностью. Саша своими глазами увидел толпы людей с пустыми глазами, сбитыми в стадо, словно обезумевшая скотина, тут и там возникающие споры, переходящие в драки, скорые самосуды и погромы. Россия вздыбилась без руля, без ветрил – в Петрограде правило и Временное правительство, и Петроградский совет Рабочих и Солдатских Депутатов.

В октябре случился новый переворот – власть захватили большевики, свергнув Временное правительство. И дальше началось полное светопредставление¹⁵.

В начале ноября в Петроград вернулись Вяземские. Их деревню сожгли крестьяне, семье пришлось спасаться бегством. Но и в городе им оказалось жить негде – дом был разграблен, прислуга сбежала. Голицыны, как будущие родственники, приютили Вяземских у себя. Чтобы не ставить Танюшу проживанием под одной крышей в неудобное положение, в конце ноября они с Сашей обвенчались. Да и куда уже было откладывать свадьбу? Похоже, что спокойные дни наступят не скоро. А Саше хотелось хоть маленького островка стабильности в этом бушующем океане хаоса.

В усадьбе Голицыных обстановка тоже накалялась. Прислуга глядела искоса, казалось, вот-вот опустит тарелку на голову хозяев, а не поставит на стол. В глаза не смотрели, на прямые вопросы несли несусветную чушь, шушукались по углам. Вяземские и Голицыны тоже совещались меж собою. У всех нарастало и укреплялось чувство, что вскоре что-то случится. Случится плохое. Или их ограбят, или, тем паче, прирежут спящих, или подожгут. Кроме того, над Петроградом нависла угроза иностранного вторжения. Постоянно ходили слухи то о немцах, то о поляках, готовых захватить город. В головах был полный туман от прочитанных за день газет, от речей, всех этих смехотворных и жутких призывов и восклицаний. Женщины беспрестанно плакали. Островка стабильности не получилось. На общем семейном совете постановили перебираться в Москву. Авось там, в глубинке, поспокойнее.