Перевозчик (СИ)

Отложилось, конечно. Старику удалось найти верный способ донести свою мысль до Мичи. Проверка пустынным островом стала с тех пор его собственным личным правилом - и главнейшей причиной тому, что, при всей своей страсти к книгам, за годы знакомства с Онди Мичи так и не приступил еще даже к началу книжного собирательства, хоть и тешил себя мечтами о будущей собственной библиотеке - пусть даже и самой скромной. Сложнее всего тут было, конечно, найти первую книгу. Ту самую, за которой явилась бы и другая, а там - и последующие. Мичи понимал, что с ними-то будет, конечно, проще - но на чем же остановить ему первый выбор, что за книгу вернее всего заложить ему в основание? Да и как убедиться, что это она вот именно - та самая, подходящая совершенно, единственная среди множества? Мичи ждал - и ожидание его заполнено было огромным количеством замечательных, интересных, содержательных и просто хороших книг, ни одну из которых он пока не готов был принять, сделать своей, позволить ей стать чертой, что обозначит его границы. Онди наблюдал за его метаниями, выслушивал доводы «за» и «против», высказывал собственное суждение - и, судя по всему, оставался вполне доволен тем поиском и трудом, на который сподвиг подрастающего самати.

Теперь, получив в наследство библиотеку Онди, Мичи затруднялся даже понять сам принцип, по какому она составлена. Здесь было несколько великих книг, которые Онди, вероятно, и правда читал, перечитывал и черпал из них все новое вдохновение, все более тонкое понимание. Но были и книги, включенные в подборку явно не за особые их достоинства, но в силу причины сугубо личной, Мичи пока неведомой. Этому, исподволь, Онди-то и старался его учить: личным отношениям с книгами, предметами, событиями. Учил выделять значимое - и хранить бережно; учил отсеивать лишнее, чужеродное. Мичи не решил еще, как поступить с доставшимися ему книгами: оставить себе насовсем, позволив им стать началом его собственной определенности? Сохранить на память о старике всю подборку, как она была им составлена - или же выбрать себе лишь те, что найдут в нем самом живой отклик, как сделалось с «Вараготи»? Определенно, Мичи не спешил торопиться с подобным решением - хотя и понимал уже, что однажды его принимать придется. Он вздохнул и открыл последнюю страницу «Берегов одиночества». Говоря откровенно, Мичи не раз уже сам и склонялся к мысли, что именно творение Халдо могло стать ему первой книгой: той самой. Все откладывал, ждал чего-то... ну и вот она, здесь. Его. Значит, судьба? Так тому и быть, получается. Взглянул, скорее по привычке, кто там был переписчиком, переплетчиком - хотя, теперь, так ли уж это важно? Не поверил своим глазам, усмехнулся, понимая, что испытывает это чувство в который вот уже раз. Сплошные сюрпризы, Онди? Первоиздание «Берегов», собственной же рукою Халдо написанное? Онди, ты хоть знал, сколько оно теперь стоит?

Насколько было известно, сам Халдо переписал свою книгу четырежды. Прослеживалась судьба лишь одной из этих копий: последний раз она была выставлена на торги уже после ухода мастера, незадолго до рождения Мичи, и тогда продалась за четыре полные меры золотом - точно по числу страниц книги. Событие это стало одной из тех легенд, что ходили меж книжниками, обрастая все новыми подробностями. Говорят, торги получились весьма короткими: поначалу объявлена была цена в меру золота, многим уже показавшаяся неслыханной. Понемногу, однако, ценители и знатоки прибавляли по золотому, пока некий неведомый покупатель, так и оставшийся неизвестным, не предложил этой ставки: немыслимой, баснословной. По залу пронесся вздох всеобщего потрясения - и через панту книга, поскольку никто даже и не пытался перебить цену настолько невероятную, перешла уже к новому владельцу; впоследствии даже самым дотошным и любопытным самати не удалось выяснить ровным счетом ничего ни о личности его, ни о дальнейшей судьбе драгоценной книги.

Мичи задумался. Мог ли быть Онди этим таинственным покупателем? Не похоже - хотя Мичи и начинал уже привыкать, что его представления о старике - кем, и каким он был - раз за разом переворачиваются, подобно песочным часам. Что, помимо упомянутой в книге беседы, связывало его с Халдо? Как и когда попала к нему эта книга? Жизнь Онди по-прежнему оставалась загадкой, все более интересной - и Мичи не был уверен, что ему удастся узнать все о своем учителе хоть когда-нибудь. Знать же хотелось отчаянно; чем дальше, тем распалялся его интерес сильнее. Впрочем, секрет того, как столь дорогая вещь оказалась в видавшем виды сундуке у самадо, открылся легко и довольно быстро, стоило лишь заглянуть под обложку книги. Под изящно выписанным заглавием беглым почерком Халдо было выведено:

«Онди,

Устремленному ввысь,

Познавшему глубину.

Да распахнется перед тобой

И вся широта жизни.

Халдо».