Перевозчик (СИ)

Острова, очевидно, были необитаемы. Не представляя, с любой точки зрения, ни малейшего интереса - едва ли кому казалась желанной добычей растущая на голых камнях дока - кем-то были они все же открыты, обследованы, для порядка нанесены на карту, а там и благополучно забыты, повторяя судьбу несметного множества подобных же островков. Во всяком случае, Мичи не знал о них ничего совершенно - а это, если отбросить лишнюю скромность, вернее всего означало, что об этих затерянных непонятно где островах и знать-то, пожалуй, нечего - да и незачем. Мичи вглядывался в рисунок, не находя по-прежнему ничего особенно занимательного, пока взгляд его не зацепился за два значка. На том островке, что побольше, красовалась крохотная спираль. Это было уже хоть что-то: спиралью обозначались на картах древние лабиринты. Впрочем, отметка не позволяла судить, что именно представлял собой лабиринт, и в каком состоянии находился. Ради простой обстоятельности рука неведомого исследователя могла, в свое время, и вывести этот значок, за которым скрывалась обычная россыпь замшелых камней, отдаленно ему показавшаяся похожей на лабиринт; не более, и не менее. Другая пометка была уже интереснее: один из рифов у меньшего островка обозначен был маленьким крестиком, каким было принято отмечать места кораблекрушений. И все же - какая могла быть от этого польза? Мичи снова вздохнул и перевернул бумажку. На обороте, почерком Онди, написан был самый обычный индекс: принятое между самадо обозначение некоего витка спирального коридора, нужного стеллажа и определенной полки. Мичи без труда представил себе это место в Библиотеке. Захолустье. Всяческий хлам, который никто не читал эпохами. Библиотека и вообще изобиловала подобными закоулками: толстые слои пыли покрывали ряды книг, что давно позабыли тепло ладони, прикосновение взгляда. Споры о том, стоит ли хранить их и далее, не прекращались среди самадо, то утихая, то разгораясь заново. В целом, все были согласны, что хранилище переполнено грудами совершенно бессмысленных томов, ни в каком отношении ценности не представлявших - и годившихся, разве что, на растопку. Однако, любые порывы неизбежно упираясь в два очевидных затруднения. Первым из них был способ, согласно которому полагалось бы разделить все книги на годные и бесполезные: тут у каждого было собственное мнение, и прийти к согласию казалось решительно невозможным. Второй, и не менее важной, сложностью была каждому очевидная нехватка толковых библиотекарей, способных взяться за этот серьезный труд: бесконечный, неблагодарный и крайне ответственный. Никому не хотелось оказаться виновником утраты бесценного сокровища древней литературы, уничтоженного по случайности в ходе подобной расчистки. Покуда еще хватало свободного места - хоть при невероятной почти вместительности Библиотека и не была, как думали многие, бесконечной - никто, похоже, не готов был всерьез приступить к пересмотру залежей, полными мерами лет копившихся в пыльных ее запасниках. Именно в один из подобных закоулков и направляла Мичи записка на обороте карты. Сходить, конечно, не помешает: мало ли, вдруг да и обнаружится что-нибудь? Последняя книга, до цельной меры? Все может быть. С другой стороны, учитывая своеобразие вкусов старика, там вполне могла оказаться подшивка служебных записок второго младшего помощника капитана некоторой посудины, задолго до рождения Онди отряженной на поиски хоть чего-нибудь мало-мальски полезного на безжизненных островах восточней столицы - по сути, попросту голых скал, выпирающих там из воды в немыслимом изобилии, хоть бы и без малейшего даже толка. Онди полагал, что знакомство с подобного рода творениями помогает ему, как он выражался, «прочувствовать и воссоздать подлинный дух эпохи» - что всегда оставалось за гранью понимания Мичи. Даже и обозначенное крестиком место могло оказаться не более чем последним пристанищем какой-нибудь развалюхи, за полной ненадобностью всеми давно заброшенной.