Перевозчик (СИ)

Дальнейшая судьба с этих пор представлялась Мичи вполне понятной, определенной: конечно, он будет книжником - переписчиком, извлекателем. Вручая ему причитавшийся золотой, Онди поспешил объяснить, что столь щедрое вознаграждение является, скорее, исключением из правил - но не преминул и заметить, что подобная удача, в самом начале пути, безусловно, служит исключительно хорошим предзнаменованием. Мичи не достиг еще возраста, в котором понятна становится настоящая ценность и важность денег. Полученный золотой представлялся ему состоянием: переложив его в знакомые категории листов бумаги - по медяку за меру - и в ту же цену продававшихся на каждом углу лати - хрустящих слоеных жареных пирожков, приготовленных из водоросли ачагу, вполне питательной, но совершенно пресной, лишенной даже обычного морского, солоноватого привкуса; для сладких лати пластины ачагу пропитывали медом или ягодным сиропом, начиняли фруктами и орешками, сворачивали конвертом и запекали; соленые промазывали острым соусом, наполняли вяленой рыбой и овощами, грибами, моллюсками, яйцами птичьими и черепашьими; обжаривали, считая до меры, в кипящем масле, от чего получались лати рассыпчатыми и сочными - Мичи немедленно пришел к выводу, что, как бы там ни было, прокормиться любимое занятие все же позволит - что, в целом, вполне соответствовало действительности.

Наблюдая перед собой живой пример Онди, счастливо проводившего дни и ночи в окружении любимых книг и совершенно непритязательного в житейских вопросах, Мичи и для себя возжелал такой же судьбы. Он был уверен, что нашел свое призвание - и был чрезвычайно удивлен, когда старик, со свойственной тому мягкостью, вдруг принялся настойчиво уговаривать его не торопиться с окончательным выбором. «Вне этих стен, Мичи - говорил он, имея в виду величественное здание Библиотеки: восьмиугольное в сечении, в незапамятные времена сложенное из огромных каменных плит, увенчанное позолоченным круглым куполом, украшенное множеством цветного стекла оконцев, создававших причудливую игру света в пространстве, где спиралью сворачивался уставленный книгами коридор: узкий, уводящий, казалось, в саму бесконечность, с множеством сквозных переходов, ведущих с витка на виток лесенок - вне этих стен лежит огромный и удивительный мир, и молодому человеку подобает прежде увидеть его своими глазами. Сам я, можно сказать, и не видел его с тех пор, как заперся в этой келье - будучи разве немного только тебя постарше. Читать я, конечно, о мире читал изрядно - но едва ли и помню уже его: настоящий, а не описанный буквами и словами. Порою даже и слышал его призыв - только всякий раз находил отговорку за отговоркой, да так никогда и не набрался решимости выйти ему навстречу. Что же, каждому - собственный путь, и своя судьба. А правда и в том, что едва ли не каждый день, который я здесь провел, был наполнен радостью: тихим таким, глубоким, знаешь ли, счастьем. Каждый из них в точности походил на любой другой - так что, в каком-то смысле, можно сказать, что прожил я лишь один-единственный день - и провести его именно здесь было и честью, и наслаждением. Ни в коем случае не жалею о старом своем решении - но... Выпади мне возможность начать жизнь заново, будь уверен: она бы вышла совсем иной. Все-таки довелось ведь узнать о мире достаточно, чтобы понимать, как он велик, до чего прекрасен… Понимать, чего именно я лишил себя, что потерял, выбрав остаться здесь, запереться среди вот этих самых сокровищ. Книги… они соблазнили меня, очаровали, я попал в этот плен раньше, чем начал соображать, что к чему - да так из своего заточения и не вырвался. То был, признаю охотно, плен благодатный, поистине сладостный, но… хочешь порадовать старика - не повтори его глупости, если сможешь. Иди и живи - как сложится, как получится. Дышать книжной пылью - не лучший удел для юноши; соленый ветер пойдет тебе много больше. Вот ему навстречу и отправляйся - и возвращайся потом, конечно. Возвращайся всегда, приходи сюда всякий раз, когда будешь нуждаться в верном слове, в добром совете; когда сердце потребует покоя и тишины, пожелает прикосновений к вещам высоким, захочет напитаться радостью утонченной. Она, эта радость - здесь, и всегда здесь будет; этот вкус ты в себе взрастил, и теперь уже книга станет всю жизнь служить тебе, верой и правдой - только не позволяй ей стать твоей госпожой. Не попадайся на эту уловку, не позволь ей подменить собой мир - и жизнь твоя станет полной по-настоящему. Вот такой и будет тебе совет - а впрочем, уж ты поступай, как знаешь».