Перезагрузка

Согласно определению, внушение — это процесс влияния, в ходе которого целенаправленно изменяются ценности, убеждения, мышление или индивидуальность. Успешное внушение изменяет нашу неврологическую структуру. Вообще составление карты мозга показывает, что нейронная архитектура изменяется в результате каждого воздействия раздражителей. Многие нейронные пути оказываются «хорошо протоптанными», потому что по ним регулярно и часто проходят электрические импульсы: в ответ, например, на лица нашей семьи, на то, что мы делаем на работе, на наши привычки или хобби. С каждым повторением этих знакомых воздействий (часто по привычке, бессознательно) допустимые нагрузки на путь все больше увеличиваются. Пока эти пути активно используют, они будут продолжать определять, кто мы такие, пока не сформируется новый путь, по которому энергия станет перемещаться проще, который привнесет изменения в наши чувства и действия, в нашу реальность и в конечном счете в историю, которую вы рассказываете.

Процесс внушения может быть полностью осознанным или неосознанным, управляемым нами или другими. Если мы будем оставаться в стороне, процесс внушения может начать действовать против нас, не ослабевая.

Хотя некоторые типы внушения, согласно психологам Филиппу Зимбардо и Сьюзен Андерсен, используют «“экзотические” технологии, такие как гипноз, наркотики и воздействие напрямую на мозг, большинство форм контроля сознания — более приземленные». В общем случае убеждающий хочет, чтобы физическая обстановка и социальные взаимоотношения оставались максимально нормальными, а вы постепенно запутывались, после чего от вас потребовался бы определенный отклик. Очень часто убеждающий апеллирует к эмоциям — это способ воздействия большинства религиозных проповедников. Некоторые внушающие пытаются воздействовать через вину и страх. В большинстве случаев убеждающий пытается замаскировать свои намерения, втираясь в доверие, увеличивая вероятность того, что его аудитория будет относиться к его словам серьезно, тогда как сначала она не собиралась этого делать. Таким образом, культ сравним с карточным шулером, который дает новичкам выиграть несколько игр, чтобы потом обобрать их до нитки. Показательно, как начало известного обращения Марка Антония к римлянам в трагедии Шекспира «Юлий Цезарь» — «…Не восхвалять я Цезаря пришел, а хоронить»11 — блестяще обезоружило тех, кто считал Антония непреклонным защитником убитого Цезаря. Только затем, незаметно втершись в доверие толпы — отождествив себя с ними, — он уверенно выложил свой настоящий аргумент­, который был именно в защиту Цезаря. Только тогда он смог превратить их в толпу, которая чувствовала то же, что и он: что Брут и прочие заговорщики, убившие Цезаря, заслуживали смерти.

Конечно, некоторые организации бессовестно используют «нечестные психологические приемы», говоря словами Зимбардо и Андерсен. К примеру, политика сайентологов относительно «подавляемых личностей» (тех, кто де-факто отошел от группы, например перестал ходить в церковь, не пройдя обширную проверку безопасности, такую как крайне докучливое интервью при уходе) не дает прежним членам рассказывать истории об организации, кроме тех, что рассказывает сама церковь. Иногда при промывании мозгов блестяще используются базовые человеческие психологические и психические потребности: например, людей могут заставлять не двигаться или не пользоваться ванной длительное время, отказаться от еды и питья (одно из последствий — падение сахара в крови); в результате люди становятся совершенно неспособными действовать, говорить и даже думать логично. Подсудимые, подозреваемые по ошибке, в конце концов ломаются и признаются в том, чего не совершали. «На самом деле мысленную деятельность легко можно привести в беспорядок у любого человека, — пишет Дениз Уинн в книге “Манипуляции разумом”12. — Никакая сила воли не сможет предотвратить это». Говоря короче: неважно, насколько мы верим в самих себя, в свою независимость, в свою стойкость; оказывается, что наши убеждения и действия на самом деле находятся под сильным влиянием обстоятельств, в известной степени они продаются. Как еще объяснить феномен Стокгольмского синдрома, согласно которому заложники часто начинают отождествлять себя с захватчиками, неважно, насколько нелогично и потенциально опасно может быть это отождествление?