Перезагрузка

Вот тут у меня внутри стало что-то подниматься нехорошее. Обида за Яру. Она же, ёж твою мать, учитель этого борова! Он же ей благодарен должен быть! Но Яра лишь спокойно улыбнулась и ответила.

– Этот вопрос, Глеб, вы можете обсудить с вашим отцом.

Я посмотрела на собственные сжатые кулаки, торчащие длинные костяшки пальцев. Яра себе такой роскоши – собственное достоинство – позволить не может. Если она не понравится детям, ее уберут. Заменят на другую – в ее поколении много образованных людей, их нетрудно найти в городе.

– Может, в кухню пойдем? – спросила я. Яра кивнула мне.

– Ты иди, Маша. Я еще немного побуду наверху.

Кухню я нашла без особого труда. Женщины, работавшие здесь, выглядели не так ухоженно, как дамы наверху, но и не так страшно, как городские. Видно было, что они, по крайней мере, всегда досыта едят. Одежда – белая или синяя униформа, соответственно – кухарки или прислуга.

Мне тут же дали еды, и я не выдержала жара и повесила камуфляжку на стул. Затем я села и воздала должное питанию. Самое главное – не обожраться! Большинство блюд я видела первый раз в жизни и не всегда догадывалась, что это такое. Я съела поджаристую куриную ногу, потом гору нежного картофельного пюре, две горы сочных салатов. Черт возьми, невероятное переживание! Вкус настоящего мяса я давно уже не помнила, хотя в детстве наверняка что-то такое ела. Потом мне дали апельсин. Я знала, конечно, что это такое. Но вкуса не помнила совершенно. Он оказался фантастическим! Я съела этот апельсин очень быстро и вместе с кожурой. Повариха Ксюша расхохоталась и дала мне еще один апельсин. Его я ела уже медленно.

Ксюша занялась своими делами. А я увидела, как из комнат несут подносы с грязными тарелками. Не просто грязными – на тарелках лежали недоеденные блюда. Иногда почти целые куски настоящего мяса! Или рыбы. Картофель, рис, салаты, даже огромные водяные твари, похожие на раков – мутанты, наверное. Колбасы, ветчина, сыр. Все это пока складывали рядом с мойкой. Я воровато огляделась. Конечно, съесть все это для меня совершенно нереально. Мой живот был туго набит, больше не влезет ни крошки. Но не могла я остаться равнодушной – ведь они же реально все это выбросят! Я шмыгнула к столу с грязными подносами и стала набирать куски мяса, сколько получится, и совать все это в карманы камуфляжки. Благо, хороших карманов в куртках полно. Да мы сегодня все обожремся в Танке! Я опомнилась, лишь ощутив на себе чей-то взгляд, вздрогнула, отпрыгнула машинально в сторону… но это была всего лишь Яра, которая стояла в дверях с большой тарелкой и смотрела на меня с непонятным выражением, чуть улыбаясь.

Я отошла от подносов, села за стол. Яра уселась напротив меня со своим блюдом – на нем были художественно разложены яства, и стала кушать, умело пользуясь ножом и вилкой. Мне подумалось, что Яра наверняка часто имеет возможность питаться здесь. После занятий со здешними детишками, вероятно, ее кормят. Неплохо она устроилась. Надо бы еще раз спросить за Иволгу. Может, детям нужен и преподаватель биологии?

Мой организм осовел и отказывался двигаться, соображать, вообще что-то делать. Он весь был занят пищеварением. Такого я не испытывала много лет. Я застыла, как глыба – ощущение блаженное, но в то же время изнутри меня грызла тревога: случись что, я не смогу сейчас даже защитить себя.

Впрочем, что может случиться со мной здесь? Дружков ведь и близко к Новограду не подпустят.

Яра все-таки умный человек, подумала я. Сумела неплохо устроиться. И раньше у нее было образование, и сейчас она сумела правильно его применить. Я ведь знаю и других образованных – Зильбер, скажем, или Семенов, ну эти просто стараются для людей что-то сделать. Зильбер у нас работает, Семенов детей собрал и школу с нуля сделал. А есть и такие, кому образование совсем без толку. Например, говорят, наш Медведь был когда-то ученым, математиком, вроде. Или вот у нас соседка была Галя, мать говорила, что до войны та работала юристом (даже не знаю точно, что это такое) – но в наше время перебивалась точно так же, как мы с матерью.

А Яра сумела применить свои знания. И место кладовщицы получила, и вот репетитором работает. А там, где богатство, рядом всегда можно прокормиться.

Но все же унизительно, что даже ей еду дают на кухне. Мне-то ладно, кто я такая? А она учительница их детей. Почему они с ней так обращаются? И дети эти наглые… Ей ведь, наверное, должно быть обидно.

– Вам не обидно? – спросила я, – ну что вас за общий стол не пускают. И дети такие…

Яра пожала плечами.

– Думала, ты умнее, – она аккуратно воспользовалась салфеткой, – если хочешь жить – стоит ли обращать внимания на такие мелочи?

– Вы же знаете гораздо больше их. И умеете, – возразила я.

– Жизнь – несправедливая вещь, – согласилась Яра, – раньше люди об этом часто забывали. Стремились к справедливости: но справедливость – понятие абстрактное. Справедливости нет. Есть борьба за существование.