Пережитое

Зато углубился в учебу и совершил с группой товарищей свой маленький «подвиг» в архитектуре. Став во главе этой группы, он предложил своему руководителю — архитектору А.В.Власову (тогда одному из столпов нашей архитектуры) — сделать коллективный групповой дипломный проект «Города будущего». Тогда в связи с хрущевскими мечтами о построении коммунизма к 1980 году такого рода проекты были уместны. Для Леши и его товарищей это стало поводом глубоко продумать вопрос об оптимальных характеристиках современного города: размеры, планировка, жилые фонды, социальная сфера. В годы, когда, как грибы, в Москве, да и в других городах росли хрущевские пятиэтажки, так называемые «хрущобы», город, проектируемый Лешей и его друзьями, казался поистине светлым, радостным, удобным. Скольких дней и ночей, страстных споров, работы над чертежами потребовал этот удивительный для своего времени проект! Леша напал на новую «золотую жилу», смело шагнул вперед, пытаясь вывести наше градостроительство из тупика, в котором оно пребывало многие годы. Дипломный проект был защищен блестяще и стал для моего сына путевкой в жизнь. По окончании института он начал работать в Моспроекте, учась одновременно в заочной аспирантуре НИИ теории и истории архитектуры. Здесь я совершила, может быть, оплошность, не убедив его остаться в очной аспирантуре, как ему предлагали.

К этому времени мы покинули нашу Спиридоновку. После смерти мамы у нас снова родились мысли об обмене. Хотелось получить, наконец, хоть маленькую, но отдельную квартиру. После долгих сборов и сомнений Эльбрус обратился в наш райком, где его хорошо знали как секретаря одной из парторганизаций МОСХа, и попросил помочь ему обменять наши две изолированные комнаты в одной квартире на двухкомнатную квартиру в новом районе. Так как в наши две комнаты можно было поместить две отдельные семьи, тогда как в квартиру нового типа — только одну, предложение заинтересовало райжилотдел, и через месяц нам дали смотровой ордер на двухкомнатную квартиру в новом доме на Филях. Квартира оказалась плохая, с проходными комнатами, совмещенным санузлом, низкими потолками и шестиметровой кухней, дверь из которой открывалась прямо в большую комнату. В общем, представляла собой типичную хрущобу. Для семьи из четырех человек (включая Надежду Семеновну) это было, однако, терпимо. Зато мы оказались в отдельной квартире с ванной, теплой водой и т. д. На семейном совете решили пойти на этот обмен, и осенью 1961 года переехали в новый дом, по-моему, первыми из всех будущих жильцов, когда в нем еще не было ни света, ни газа, только отопление.

Квартиру решили усовершенствовать. Заложили дверь между комнатами, вывели дальнюю, маленькую, комнатку в пробитый коридор, который отгородили от другой, большой, раздвижной деревянной перегородкой. На все эти переделки ушло почти полгода и масса денег. А когда ремонт был закончен, все убрано, пол натерт, Леша объявил, что он женится, и привел в дом свою молодую жену Аллочку, мою невестку. Что тут оставалось делать? Пришлось на время вновь расстаться с мечтой об отдельной квартире.

Глава 42. Дела квартирные и семейные

Нам с Эльбрусом пришлось вступить в кооператив, так как обещания дать мне квартиру в университете в течение многих лет так и оставались обещаниями. Я все время перемещалась с первых мест в очереди на жилье в более дальние ее части. Всегда находился кто-либо менее оплачиваемый или более известный как общественник. Когда же я ходила к ректору, добрейший Иван Георгиевич Петровский, ссылаясь на мою профессорскую зарплату, обещал мне лишь помочь вступить в кооператив, если я пожелаю.

Кооператив требовал много денег. Эльбрус тогда зарабатывал мало. К тому же приходилось помогать молодой семье. Может быть, я была слишком сурова, меряя Лешину жизнь мерками своей тяжелой жизни. Мне казалось, что в этих условиях для человека, имеющего семью, очная аспирантура — это чрезмерная роскошь: ведь стипендия аспирантов тогда составляла всего семьдесят — девяносто рублей. Поэтому, когда Леша сказал, что хочет зарабатывать, а диссертацию защитит заочно, я сочла это решение разумным. Теперь же я думаю, что поступила эгоистично: убедив его пойти в аспирантуру, я облегчила бы ему путь к высотам профессионализма, сохранила бы ему еще три года спокойной жизни, а следовательно, больше здоровья и, может быть, спасла бы его от ранней смерти, а себя от неизбывного горя… Чувство вины не покидает меня.