Периферия (СИ)

Мерным пульсирующим сиянием «дыра» заполняла собой всё пространство, что можно было охватить взглядом, от небосвода до земли. Тихо покачиваясь, глубокое синее сияние просто висело в воздухе, издавая непонятные, еле слышные звуки. Больше не трещало в голове, и предметы виделись неимоверно четко, казалось, что ты видишь не предмет, а его сущность, которая размывает границы. Никаких негативных впечатлений — даже наоборот, мыслилось как-то очень легко. Казалось, что мысли больше не встречали преград на своем пути, и, начав думать в одном направлении, ты возвращался как бумеранг, осознав то, что было нужно.

Неподалеку стоял человек. Он просто стоял, ничего не делая, заложив руки за спину. Взор его был направлен внутрь сияния, а на лице блуждала улыбка. Когда он повернулся, у Ивана не получилось разглядеть ничего, кроме его лица и очертаний фигуры. Эффект был похож на тот, что ощущаешь, когда смотришь против солнца, только вот лицо было видно неимоверно четко, казалось даже, что оно светится изнутри. Этот человек был отдаленно знаком журналисту. Да, именно он тогда подсел к нему на дискотеке ночью. Он начал говорить, и голос будто заполнил всё пространство. Он вибрировал и обволакивал, но губы, казалось, вовсе не шевелились.

— Добро пожаловать в наши владения! Как ты себя чувствуешь?

Иван, как ни пытался, не мог заговорить: губы словно слиплись, а голосовые связки отсохли.

— Не пытайся говорить, Сущее этого не любит. Просто думай в моём направлении, и я тебя услышу, — продолжил человек с одним лицом.

Это, видимо, действительно сработало, поскольку, когда Иван подумал: «Так?», его собеседник приветливо кивнул в ответ.

«Почему я не могу говорить? Где я? И что это за Сущее? Почему вы похитили меня?» — в своей манере начал дико быстро расспрашивать журналист.

— Не спеши с вопросами, вскоре ты и сам всё поймешь без моей помощи. Сущее, о котором я говорю, вокруг тебя. Это та самая «дыра», о которой судачат жители отсталой части Роланж ЙыЙ, просто мне не нравится это название. Сущее не позволяет произносить грязные слова в своем присутствии: тут ты не сможешь ругаться, не сможешь лгать, угрожать и кричать. Слова не нужны, если можно общаться телепатически, — он говорил спокойно, даже умиротворяюще.

— Но кто ты?

— О, конечно же, я забыл представиться… Распорядитель истинной зоны отчуждения Клавдий, именно со мной ты разговаривал тогда в городе. Да, у меня есть только имя, поскольку нас слишком мало, чтобы придумывать себе фамилии, да и не нужны они здесь. Сейчас я готов ответить на все твои вопросы, чтобы ты понял, что же из себя представляет наше общество.

Его слова звучали особенно убедительно и даже как-то всеобъемлюще на фоне совершенно мертвого города вокруг, который озарялся лишь мерным голубым сиянием дыры и легким потрескиванием падающей штукатурки. С одной стороны обзор ограничивался самой «дырой», а с другой тонул в непроглядном тумане, который ощущался всем телом. Казалось, кроме этой части города в мире и вовсе ничего нет. Это заставляло нервничать, но одновременно дарило и облегчение, что больше ничто не стесняет.

***

— Почему здесь так спокойно и безжизненно? И почему я так плохо себя чувствовал у того забора, где вы меня схватили? — начал Иван.

— О, конечно, тот забор… Его боятся все жители Периферии, а не только Роланж ЙыЙ. Это зона высшего напряжения: если пересечь ее, то всё будет в порядке, если не сказать — гораздо лучше. Только проблема в том, что мало кто отваживается это сделать, даже имея такого проводника, как я, а самостоятельно вообще дрожат при одной мысли об этом. Но вот чтобы понять причину самого спокойствия, придется пойти дальше. Нужно заглянуть в момент самого зарождения Сущего и понять, почему оно распространяется.

— Постой! Что же, оно распространяется? Мне говорили, что оно стабильно стоит на месте.