Перо Адалин

– Нелюди… – бросил Леверн вместо приветствия, глядя, как Клер наливает чай командиру, у которого сна уже не наблюдалось ни в одном глазу. Альвах вместо того, чтобы сесть за стол, направился на улицу и спустя время вернулся посвежевший, румяный и бодрый. Леверн, с подозрением оглядывая «ожившего» брата, горько поинтересовался: в чем секрет? Стрелок, не пряча улыбки, размашистым почерком в блокноте вывел: «Река». Пока Леверн, дожевывая на ходу свою гренку, с набитым ртом бормотал «Гека-а-а» – и улепетывал в ее направлении, Ада думала о том, что по утрам даже она внимательнее рыцаря.

Клер протянула Алю полотенце, пока он не намочил стол капавшей с волос водой. Аль, накинув его на голову, наконец принялся за свой завтрак. Все же намного приятнее завтракать, когда глаза не слипаются от тяжести, а голова не живет уже в царстве снов.

* * *

Адалин наблюдала за Альвахом, который сосредоточенно седлал коня. Один вопрос ей не давал покоя, и, решившись, принцесса дернула Альваха за закатанный рукав светлой рубахи:

– А почему Клер зовет Леверна Одуванчиком?

Альвах хитро улыбнулся. Убедившись, что Леверн занят подкидыванием своих сумок Винсенту, немой юноша вытащил блокнот. Принцесса в нетерпении елозила носком туфли по земле. Наконец Альвах протянул ей листок бумаги, и Ада принялась читать.

Когда отец впервые привел в наш дом Леверна, ему было девять. Отец посадил его за стол, на котором стояла ваза с одуванчиками – их поутру Клер собрала для родителей. Матушка ненадолго оставила Леверна на кухне одного – после обеда она всегда провожала отца и меня на работу. Леверну было любопытно, чем мы без него заняты, и он полез к окну, по пути задев вазу рукой. Ваза разбилась, и Леверн кинулся собирать осколки. Порезался, конечно, чуть-чуть, но вопил он громко. На его крики прибежала Клер, с перепугу решив, что это я кричу.

Клер и сейчас скажет, что ее тогда словно озарило: Леверн, сидя на полу кухни в луже из-под цветов, сам походил на большой, солнечный цветок. Она тогда еще не знала его имени, а потому и назвала Одуванчиком. С того дня и до сих пор Леверн обижается, когда его так называют, но ему на самом деле нравится прозвище.

Адалин, дочитав письмо, удивилась яркой картинке: мальчишка, с самого детства переполненный энергией, со светлыми, солнечными волосами, напоминающими яркие цветы.

– Он оставил просто незабываемое впечатление, правда? – В голосе принцессы послышалась нежность.

Альвах кивнул, согретый воспоминаниями. Детство, которое невозможно представить без Леверна, было наполнено маленькими и большими историями, центром которых всегда был будущий рыцарь. Альвах не мог припомнить ни одного случая, когда неприятности или приключения приходили отдельно от названного брата, если только не считать те истории, в которые Аля втягивала девушка, которую он когда-то любил.

Резко посуровев, юноша едва заметно дернул головой, прогоняя прочь незваные мысли. Указав принцессе на готовых к путешествию друзей, он проследовал за ней, сердясь на себя за то, что воспоминания, которым не место в его голове, ожили вновь.

* * *

– Мы не знаем, как благодарить вас, – искренне заверил хозяйку молодой рыцарь, целуя ее руку. Бабушка, находясь в приподнятом настроении с момента, как ее любимый внук объявился на пороге, не хотела отпускать гостей.

– Отдохните еще, продолжите путь завтра, – уговаривала она, и в ее голосе слышалось сожаление.

Клер виновато положила руку на плечо хозяйки:

– Если бы мы только могли.

– Если посчастливится, мы навестим вас еще раз, – вторил ей Винсент, возвращаясь к привычному для себя тону. Командир был собран, мыслями находясь уже далеко от солнечного сада.

Адалин, заметив поодаль внука старушки, обратилась к нему:

– Приезжайте к ней почаще. Ваша бабушка думает о вас каждый день – не заставляйте ее проводить остаток дней в ожидании.