Перо феникса

– Тебя что-то расстроило? – спросил он. – Кто-то звонил? – Он указал взглядом на телефон, валявшийся на полу посреди комнаты.

Лотти вздохнула и кивнула. Почему не сказать ему правду? Он не помнит маму, а значит, наверное, и не особенно расстроится. С тех пор как Лотти разделила с папой воспоминание о бабочках и поняла, как сильно любила его, когда была маленькой, ей стало проще общаться с ним теперь.

– Мама звонила, – тихо проговорила она.

– Ясно. – Папа провел рукой по лицу и с тревогой посмотрел на Лотти. – Э… С ней все в порядке?

– Нет. – Лотти погладила Софи по голове. – Помнишь, я говорила, что она работает во Франции?

Папа кивнул и задумчиво нахмурился.

– Она возвращается в Англию.

– Но… разве ты не рада? – Папа нахмурился еще сильнее.

– Конечно, я рада! Но она хочет вернуться в Лондон. Хочет забрать меня из Нитербриджа. И я уже никогда не увижу дядю Джека, и Дэнни, и моих здешних друзей. И не смогу взять с собой Софи. Папа, разве ты не понимаешь?! – Лотти сердито нахмурилась. – Чего ты улыбаешься?

Он действительно улыбался – робкой, счастливой улыбкой:

– Ты назвала меня «папа». Раньше ты так меня не называла.

Лотти широко распахнула глаза и смущенно заерзала на кровати:

– Ну, ты же мой папа… У меня просто вырвалось.

– Мне это нравится, – сказал он, улыбаясь. – Очень нравится.

– И я никогда не увижу тебя, – еле слышно проговорила Лотти, потом посмотрела прямо ему в глаза и слегка покраснела. – Что нам с ней делать? Что ты будешь делать?

Папа присел на кровать рядом с Лотти.

– Главное – не забыть, что Джек зовет ужинать, – пробормотал он. – Я не знаю, Лотти. Я даже не знаю, как мне с ней увидеться. Я же вас бросил. Никто мне этого не говорит, но, по сути, оно так и есть. Да, это было не нарочно. Но я не могу заявиться к ней прямо сейчас, когда я не помню ни ее, ни себя. Наверное, при таком положении дел мне будет лучше оставаться мертвым. – Лотти зябко поежилась, и папа обнял ее за плечи. – Извини, Лотти. Так нельзя говорить, я знаю. Но ты понимаешь, что я имею в виду? Пусть лучше меня не будет совсем, чем я буду такой, какой есть сейчас. Потому что меня все равно как бы нет. – Он обнял ее еще крепче. – Ты об этом не думала?

– Нет! – горячо возразила Лотти. Потом на секунду умолкла и грустно взглянула на папу. – Ну, может быть, думала… Но ты все вспомнишь. Обязательно вспомнишь. – Она очень старалась, чтобы ее голос звучал уверенно. Ведь папа вспомнил Горация, и Мрака, и когда Софи показала ему Лоттино воспоминание о бабочках, у него что-то мелькнуло в сознании… мысль о маме… Если показать ему еще больше воспоминаний, наверняка это поможет ему все вспомнить!

– И когда ты все вспомнишь, ты снова встретишься с мамой, – тихо сказала она, глядя на свои руки. – Я хочу рассказать ей о магии. Я уверена, что сумею ее убедить. Чтобы она поняла и поверила. Ты ничего ей не рассказывал, и мне кажется, именно поэтому она увезла меня в Лондон, когда ты пропал. Наверняка она чувствовала, что от нее что-то скрывают. У меня было такое же чувство, когда я только приехала в Нитербридж. Но я все узнала уже через пару недель. А мама жила здесь несколько лет.

– Даже не знаю, почему я ей не рассказал, – растерянно пробормотал папа.

– Она была совсем не такой, как Пандора, – нерешительно проговорила Лотти. – Может быть, ты хотел, чтобы все оставалось как есть. Но ведь магия наверняка очень важная часть твоей жизни. Очень важная часть тебя. Для меня она очень важна. Очень-очень. Разве можно скрывать от мамы такое чудо? Это просто нечестно. К тому же я собираюсь с ней поговорить и сказать, что я никуда не поеду из Нитербриджа, и мне надо как-то это объяснить. Поэтому я хочу рассказать ей о магии.

– Надо было сказать ей сейчас, – пробурчала Софи, сердито тряхнув ушами.

– Сейчас не время, – возразила Лотти. – Она бы просто решила, что у меня разыгралось воображение. Она всегда говорит, что у меня слишком богатая фантазия. Мне нужно ей показать. Наверное, я попрошу Барни мне помочь. Барни – это кролик, – объяснила она папе. – Серый кролик в клетке напротив прилавка.

– Да, он очень милый. Но, кажется, не очень умный.

Софи фыркнула.

– Да он законченный imbecile[3], – пробормотала она.

– Но маме он очень понравился. Когда она была маленькой, у нее дома жил кролик, что как-то странно, потому что она всегда была против животных в доме. Но если Барни с ней заговорит, может быть, тогда она мне поверит.

Папа кивнул:

– Значит, ты хочешь остаться здесь?

– Конечно, хочу! – Лотти взглянула на папу, внезапно встревожившись. – Ты же останешься в Нитербридже, да? Ты никуда не уедешь?

Папа улыбнулся:

– Нет. Хотя я почти ничего не помню, я доверяю своим чувствам. Здесь мой дом. Я понял это, как только вошел. Запах очень знакомый. И комната, где я спал ночью, тоже казалась знакомой. – Он зябко поежился. – Только какой-то пустой.

Лотти кивнула:

– Пойдем вниз. Дядя Джек сердится, когда кто-то опаздывает к столу. Он говорил, что сегодня на ужин будет рагу. Ты не заметил, он не клал туда ничего странного?

Папа как будто встревожился.

– Какие-то и вправду странные грибы, – сказал он.