Перо ковыля

С плетением такого гнезда за неделю не управиться даже вдвоем. И хотя за работу в погожие дни пара принимается раньше всех соседей, не с восходом солнца, а с рассветом, строительство нередко идет дольше, чем гнездо будет служить как жилье до вылета нового поколения. Иногда, чтобы ускорить работу, ремезы разбирают старые гнезда.

Опасность снизу гнезду не грозит: оно недосягаемо ни с земли, ни с воды. Поэтому в поведении ремеза не заложен страх перед теми, кто живет ниже его, и он безбоязненно работает в присутствии человека, наблюдающего за строительством. Да и заметить аккуратную рукавичку на ветле не всегда просто: она теряется среди пучков больших листьев. А когда ива начинает пушить, птичья постройка исчезает в массе распушившихся сережек. И ремез то и дело свистит как-то жалобно, будто потерял свой дом, не признавая его в раскачивающемся комке сваляного пуха.

Птенцы ремеза иногда погибают по вине самой птицы из-за ее чрезмерного усердия в строительстве. Если входной «палец» оказывается большей, чем обычно, длины, в один хороший дождь он может намокнуть, обвиснуть и закрыться сам собой. Тогда при затянувшемся ненастье птенцы в сухом и теплом гнезде обречены. Толстое, непромокаемое дно тоже плохо. Гнезда с таким дном гибнут в жаркую сухую погоду, залитые «кукушкиными слюнками». В июньскую сушь под раскидистыми ветлами в тихую погоду стоит слабый шум редкого дождя: на землю, на траву падают с деревьев тяжелые капли сока, который высасывают из зеленых веточек пенницы. Стекая на гнездо ремеза, он постепенно смачивает волокно, просачивается внутрь и скапливается на толстом «войлочном» дне.

Хотя ремез и не пуглив, и от чужого глаза не прячется, и гнездо на виду строит, знают дом, который он сплел, а самого строителя и хозяина видели немногие, но дали ему интересное название: рукавишник.

Дубонос

Чисто небо над степью, но сухой восточный ветерок перегоняет через сверкающий асфальт снежную пыль поземки, то вытягивая ее в длинные космы, то скручивая их в причудливые завитки и жгуты, словно пытается сшить воедино белый покров заснеженных полей, рассеченных бесконечной лентой темного шоссе. Но это ему никак не удается: снег застревает в придорожных лесополосах, образуя высокие валы в плотных рядах белой акации и непролазно-колючих кустах лоха. Чернеют на кустах лоха гнезда сорок, но хозяек нет — разлетелись по хуторам и станицам. Не для птиц обстановка у дороги, и поэтому не сразу можно принять за живое существо маленькую птичью фигурку в редком переплетении оголенных колючих ветвей. Повернувшись к ветру, спрятав в пушистое перо ноги, на ветке сидит головастая птица снегириного роста и неторопливо ощипывает высохшие, почерневшие плодики лоха. Старательно разминает она твердокаменные косточки, вылущивая из них небольшие ядрышки.

Каждое утро в любую погоду прилетает на этот куст одинокий дубонос и проводит весь короткий зимний день за одним занятием: ест. Корма много, но нелегко достается птице ее зимний хлеб. Продолговатая косточка лоха выдерживает давление до полупуда, и таких косточек, чтобы быть сытым и провести под открытым небом долгую ночь, нужен не один десяток. Справиться с такой работой можно только дубоносу, у которого края клюва подогнуты и смыкаются друг с другом наподобие двойных кусачек. Дубонос без видимых усилий колет им косточки вишни и черемухи. Тот, кто осмелится взять дубоноса в руки, не зная силы его оружия, непременно поплатится небольшой ранкой: птица легко прокусывает кожу на пальце взрослого человека.

За клюв и дано его обладателю столь выразительное название. Но во внешности дубоноса есть еще одна примечательная особенность: в каждом крыле шесть из десяти главных маховых перьев расширены к концам и фигурно срезаны — у самцов, самок и слетков. Такое строение полетных перьев уникально и играет роль в аэродинамике полета. По росту дубоноса можно сравнить со снегирем, но он вдвое тяжелее, массивнее красногрудого красавца. Больше у дубоноса и нагрузка на крыло, но скорость и маневренность полета не меньше, чем у снегиря. Только ноги дубоноса кажутся маленькими и слабыми по сравнению с туловищем. Однако когда птица, уцепившись за край корзинки подсолнечника, переворачивается вниз головой, чтобы достать семечко, это впечатление исчезает.