Перри Мейсон: Дело о бархатных коготках. Дело о фальшивом глазе

— У вас совсем нет мозгов? Эта самая большая глупость, которую вы только можете сделать.

— А что такого, если я уеду? — спросила Сильвия Бассет.

— Именно это вас и пытаются заставить сделать, — пояснил Мейсон. — Бегство считается показателем вины. Оно может быть представлено, как одно из доказательств в суде, точно так же, как любой другой факт.

— Меня не найдут.

— Вас арестуют, когда вы еще никуда не успеете уехать, с билетом в кармане.

— Не говорите глупостей! — воскликнула Сильвия Бассет. — Я не такая дура, как вы думаете, я знаю, что нужно делать, да и я не сбегаю. Я просто не хочу…

— В коридоре дежурит полицейский детектив, наблюдает за дверью в ваш номер. Еще один дежурит в холле, а третий у лифтов. На коммутаторе дежурит еще один полицейский. Следят за вами и вашим сыном, все телефонные разговоры прослушиваются. А теперь…

Она прижала руку к горлу.

— Боже праведный! — воскликнула Сильвия Бассет. — Вы предполагаете…

— Рассказывайте все, как было, — перебил Мейсон. — Что произошло после того, как я уехал?

— Да почти ничего. Мне задали несколько вопросов. Я устроила истерику.

— Что вы сказали полиции?

— Вначале говорила правду — что хотела обсудить с мужем один деловой вопрос. Я вошла в приемную и увидела, что Хейзел Фенвик лежит на полу. Я бросилась к ней, привела ее в чувство, и она рассказала мне о том, как мужчина с пустой глазницей выбежал из кабинета моего мужа.

— А вас не спросили, почему вы сразу не пошли к мужу? Не позвали его?

— Я сказала им, что занималась Хейзел Фенвик и в тот момент думала только о том, как привести ее в чувство, а о муже просто забыла.

Мейсон скривился от отвращения.

— Что не так? — воскликнула Сильвия Бассет.

— Все. Что было дальше?

— Они вели себя очень недоброжелательно, даже заговорили угрожающим тоном. Я закатила истерику и стала им врать.

— И о чем вы им наврали?

— Да обо всем. Сказала, что мой муж выходил, потом сказала, что не выходил. Они спросили, знаю ли я кого-нибудь с искусственным глазом, я ответила, что у моего мужа был искусственный глаз. Я смеялась и орала, они вызвали врача, но я не позволила ему к себе прикоснуться. Я настояла на том, чтобы Дик позвал моего лечащего врача. Когда он приехал, то быстро оценил ситуацию, сделал мне успокоительный укол и отправил в мою комнату.

— Что было дальше?

— Дик следил за происходящим, а когда понял, что никто не дежурит у черного хода, пришел за мной. Я плохо соображала после укола, шла держась за сына. Он привез меня сюда и уложил в кровать. Я проснулась сегодня рано утром и позвонила ему, пользуясь вымышленным именем, чтобы полиция не знала, кто звонит. Но если они подслушивали на коммутаторе… Боже праведный!

— Вы в чем-то признались? — спросил Мпейсон.

— Нет. Мне не в чем признаваться, кроме истерики.

— И что там насчет истерики?

— Дик спросил, рассказала ли я что-нибудь полиции, я ответила, что не рассказала, и мне удалось их обдурить этой истерикой.

— Что-то еще?

— Я разговаривала с ним сегодня два или три раза.

— В чем-то признавались?

— Ну, я с ним довольно свободно разговаривала, но серьезных признаний не делала.

— А он?

— Он сказал, что очень рад, что мой муж мертв. Дик его сильно ненавидел.

— А теперь послушайте меня, — снова заговорил Мейсон. — Вы больше не сможете ввести полицию в заблуждение и уклониться от ответов на вопросы, когда вас станут допрашивать. Поэтому вы должны хорошо подумать над тем, что будете говорить, отработать эту версию. Что с револьвером?

— Я скажу им правду. Я отдала его Дику, чтобы он мог меня защитить.

— Вашего мужа убили из этого револьвера?

— Не знаю.

— А что с Брунольдом?

— Я не знаю никакого Брунольда.

— Вы должны его знать. Он отец вашего ребенка, — заметил Мейсон.

Сильвия Бассет схватилась руками за край стола.

— Что?! — воскликнула она.

— Я выяснил это с помощью частных детективов, к которым обычно обращаюсь за помощью. И полиция точно также может добраться до этой информации. Это не так сложно. Может, Брунольд уже сам все им рассказал. Он задержан.

— Даже Дик не знает, — тихо произнесла женщина.

— Подозревает?

— Не думаю.

— Брунольд вчера вечером приходил к вам?

— Нет.

— Говорите правду!

— Да.

— Когда он ушел?

— Я должна буду сообщить это полиции?

— Пока не знаю.

— Он ушел как раз перед тем, как я нашла Хейзел Фенвик без сознания.

— А вы что делали в приемной вашего мужа?

— Я отправилась туда выяснять, решила ли Хейзел вопрос с Хартли. Она долго не возвращалась, и я начала беспокоиться.

— А Брунольд находился с вами, пока вы не пошли вниз?

— Да.

— Он все время находился рядом?

— Нет. Я уходила в спальню, а он в это время оставался в моей гостиной. Может, выходил в коридор. Его не оказалось в гостиной, когда я вернулась. Прошла пара минут — и он тоже вернулся.

— Вы знали, что Хейзел Фенвик собиралась встречаться с вашим мужем?

— О да. Я хотела, чтобы она с ним встретилась.

— Ваш муж сжимал в руке глаз Брунольда?

— Думаю, да.

— Вы давно знакомы с Хейзел Фенвик?

— Не очень.

— Эта Фенвик что-то скрывает? Может, она не та, за кого себя выдает?

— Этого я вам не могу сказать.