Перси Джексон и последнее пророчество

– Да нет, не должен. Хотя мне любопытно, как ты мог отказаться от бессмертия.

– Это правильный выбор.

Гермес глянул на меня с любопытством, потом снова посмотрел на радужное сообщение.

– Взгляни на них. Они уже решили, что Тифон – просто несколько случайных торнадо. Ну, надо же! Они так и не поняли, каким образом все статуи в Нижнем Манхэттене покинули свои пьедесталы и разбились на куски. Все время показывают кадр, на котором Сьюзан Б. Энтони душит Фредерика Дугласа[39]. Думаю, они и для этого найдут логическое объяснение.

– Город сильно пострадал?

Гермес пожал плечами.

– Удивительное дело – не очень. Смертные в шоке, разумеется, но это же Нью-Йорк. Нигде больше я не встречал такой неунывающий народ. Думаю, через пару недель они заживут как прежде, и, конечно, я им помогу.

– Вы?

– Я – посланник богов, и моя обязанность – следить, о чем говорят смертные, а если нужно, то и помочь им осмыслить случившееся. Я их успокою, уж поверь: они все спишут на страшное землетрясение или на какую-нибудь вспышку на солнце. Что угодно, только не правда.

В его словах звучала горечь. Обвившиеся вокруг кадуцея Джордж и Марта помалкивали, и это навело меня на мысль, что Гермес по-настоящему зол. Наверное, и мне стоило помолчать, но я ляпнул:

– Я должен перед вами извиниться.

Гермес настороженно на меня посмотрел.

– За что именно?

– Я думал, что вы плохой отец, – признал я. – Думал, вы отвернулись от Луки из-за того, что знали о его будущем, и не сделали ничего, чтобы его остановить.

– Я действительно знал о его будущем, – грустно признался Гермес.

– Но вы же знали не только о плохом… Вы понимали, что он совершит в итоге, знали, что в конце он сделает правильный выбор. Разве вы не могли ему об этом сказать?

Гермес пристально смотрел на фонтан.

– Никому не позволено вмешиваться в судьбу, Перси, даже одному из богов. Если бы я его предупредил о том, что случится, или попытался повлиять на решения, которые он принимал, я мог окончательно все испортить. Молчать и быть вдали от него… ничего труднее мне еще не приходилось делать.

– Вам пришлось позволить ему найти собственный путь, – сказал я, – чтобы он сыграл свою роль в спасении Олимпа.

Гермес вздохнул.

– Мне не следовало срываться на Аннабет. Когда Лука пришел к ней в Сан-Франциско… что ж, я знал, что ей суждено сыграть в его судьбе определенную роль, я это предвидел. Поэтому я думал, что возможно, ей удастся сделать то, чего не смог я, – спасти его. Когда она отказалась идти с ним, я с трудом мог сдержать ярость. Вместо этого мне следовало бы злиться на самого себя.

– Все равно Аннабет его спасла, – заметил я. – Лука умер как герой, пожертвовал собой, чтобы убить Кроноса.

– Я ценю твои слова, Перси, но Кронос не умер. Титана убить нельзя.

– Значит…

– Я не знаю, – пробормотал Гермес. – И никто из нас не знает. Сгорел дотла? Развеялся по ветру? Если нам повезло, его так разбросало, что он никогда не сможет снова собрать из праха свое сознание, не говоря уже о теле. Однако не заблуждайся, потому что он не мертв.

Мой желудок совершил неприятный кульбит.

– А что с остальными титанами?

– Скрываются, – ответил Гермес. – Прометей прислал Зевсу письмо, пересыпанное извинениями за то, что поддержал Кроноса. «Я просто хотел минимизировать ущерб». И так далее в том же духе. Если он не дурак, то следующие несколько веков будет сидеть тише воды ниже травы. Криос сбежал, а Орфийская гора рассыпалась на куски. Когда стало ясно, что Кронос сгинул, Океан забился обратно в самые темные подводные глубины. А мой сын Лука мертв. Он умер, думая, что я его не люблю. Никогда себя не прощу.

Гермес рубанул кадуцеем дымку над фонтаном, и радужное сообщение испарилось.

– Давным-давно, – проговорил я, – вы мне говорили, что самое трудное для бога – не иметь возможности помочь своим детям. Еще вы говорили, что нельзя отказываться от семьи, и не важно, насколько ее члены вас достают.

– И теперь ты считаешь меня лицемером?

– Нет, вы были правы. Лука вас любил, в конце концов он понял, в чем его судьба. Думаю, он вспомнил о том, что по-настоящему важно.

– Для нас с ним уже слишком поздно.

– У вас есть другие дети. Вы очень любили Луку, но признайте и их. Все боги могут это сделать.

Плечи Гермеса поникли.

– Они постараются, Перси. О, мы все постараемся сдержать наше обещание, и быть может, это поможет на какое-то время. Однако боги никогда не отличались честностью при соблюдении клятв. Ты и сам родился из-за нарушенного обещания, помнишь? В конечном счете мы станем забывчивыми, как всегда.

– Вы можете измениться.

Гермес рассмеялся.

– Ты думаешь, что спустя три тысячи лет боги могут изменить свою натуру?

– Ага, – кивнул я. – Я так думаю.

Гермес удивленно покачал головой.

– Ты считаешь… Лука действительно меня любил? Даже после всего случившегося?

– Я в этом уверен.

Гермес снова уставился на фонтан.

– Я дам тебе список с именами всех моих детей. Мальчик в Висконсине, две девочки в Лос-Анджелесе, плюс еще несколько. Проследишь, чтобы они добрались до лагеря?

– Обещаю, – кивнул я. – И я не забуду.