Перси Джексон и последнее пророчество

Гроувер как стоял, так и упал.

– Ну, здрасте, приехали, – вздохнул Дионис.

Несколько наяд бросились поднимать Гроувера.

– Когда он очнется, – продолжал бог вина, – пусть кто-нибудь ему скажет, что он больше не изгой и что все сатиры, наяды и другие духи природы впредь должны относиться к нему как к владыке Чащи, со всеми правами, привилегиями и почестями и так далее и тому подобное. А теперь, пожалуйста, оттащите его в уголок, пока он не проснулся и не начал раболепствовать.

– ЕДЫ-Ы-Ы, – стонал Гроувер, пока духи природы выносили его из зала.

Я решил, что с ним все будет в порядке, ведь он очнется уже владыкой Чащи, а вокруг будет хлопотать толпа прекрасных наяд. Могло быть и хуже.

Афина вызвала:

– Аннабет Чейз, моя дочь.

Аннабет сжала мою руку, потом вышла вперед и преклонила колени у ног своей матери.

Афина улыбнулась.

– Ты, дочь моя, проявила себя выше всяких ожиданий. Чтобы защитить наш город и наши троны, источники нашей силы, ты использовала свои ум, силу и смелость. Мы заметили, что Олимп… что ж, разгромлен. Владыка титанов учинил множество разрушений, которые нужно устранить. Мы могли бы отстроить все здесь волшебным образом и вернуть к первоначальному виду, однако боги полагают, что город можно сделать лучше. Поэтому мы решили воспользоваться нынешним положением вещей и позволить тебе, дочь моя, внести улучшения.

Пораженная Аннабет подняла голову.

– Вла… владычица?

Афина сухо усмехнулась.

– Ты же архитектор, не так ли? Ты изучала наработки самого Дедала. Кто же сможет лучше тебя перестроить Олимп, создав памятник, который простоит целую вечность?

– Ты хочешь сказать, что… Я могу проектировать по своему усмотрению?

– Делай все так, как твоя душа пожелает, – подтвердила богиня. – Создай для нас город на века.

– Если только не забудешь поставить в нем много моих статуй, – добавил Аполлон.

– И моих, – поддержала Афродита.

– Эй, и моих! – громыхнул Арес. – Пусть будут большие, с огромными устрашающими мечами и…

– Так, хватит! – перебила его Афина. – Она ухватила суть. Встань, дочь моя, официально признанный архитектор Олимпа.

Аннабет поднялась на ноги и, как лунатик, вернулась обратно ко мне.

– Так держать! – сказал я ей, широко улыбаясь.

В кои-то веки дочь Афины не сразу смогла подобрать слова.

– Я сделаю… Мне нужно начинать разрабатывать планировку… бумага для чертежей и карандаши…

– ПЕРСИ ДЖЕКСОН! – громко объявил Посейдон, так что мое имя прогремело эхом.

Все разговоры тотчас стихли, в зале наступила тишина, только огонь потрескивал в очаге. Глаза всех присутствующих – богов, полубогов, циклопов, духов – обратились ко мне. Я вышел в центр тронного зала. Гестия ободряюще мне улыбнулась, она снова приняла вид маленькой девочки и, похоже, чувствовала себя счастливой и довольной, снова получив возможность сидеть у своего очага. При виде ее улыбки я почувствовал в себе смелость двигаться дальше.

Сначала я поклонился Зевсу, потом преклонил колени перед троном отца.

– Встань, сын мой, – произнес Посейдон.

Я неуверенно поднялся.

– Великого героя следует вознаградить, – возвестил Посейдон. – Станет ли кто-то здесь отрицать, что мой сын заслуживает награды?

Я ждал, что кто-то заговорит, ведь боги никогда не могут прийти к согласию, к тому же многие из них меня недолюбливали, однако никто не стал протестовать.

– Совет согласен, – сказал Зевс. – Перси Джексон, ты получишь от богов один дар.

Я неуверенно переступил с ноги на ногу.

– Любой?

Зевс мрачно кивнул.

– Я знаю, о чем ты попросишь: о самом великом подарке из всех возможных. Что же, если хочешь, будь по-твоему. Боги уже много тысячелетий не даровали смертным героям такой милости, но ты, Перси Джексон, если хочешь, станешь богом. Бессмертным. Неумирающим. Ты будешь вечно служить помощником своего отца.

Я в изумлении уставился на громовержца.

– М-м-м… богом?

Зевс закатил глаза.

– Очевидно, бог из тебя получится туповатый, но тем не менее. С согласия Совета, я могу сделать тебя бессмертным, а потом мне придется вечно терпеть твое присутствие.

– Хм-м-м, – протянул Арес. – То есть я смогу сплющивать его в лепешку так часто, как захочу, и он никуда от меня не денется? Мне нравится эта затея.

– Я тоже одобряю, – кивнула Афина, хотя смотрела почему-то на Аннабет.

Я быстро обернулся. Аннабет побледнела и старалась не встречаться со мной взглядом. Я вспомнил, как два года назад думал, что она собирается посвятить себя служению Артемиде и стать охотницей. Тогда я чуть не ударился в панику, думая, что потеряю Аннабет. Кажется, теперь она испытывала то же самое.

Я подумал о трех мойрах и о том, как быстро промелькнула вся моя жизнь у меня перед глазами. Я мог бы всего этого избежать: ни старения, ни смерти, ни тела в могиле. Можно навечно остаться подростком, в самом расцвете сил, могущественным, бессмертным, и служить отцу. Мне предлагали власть и вечную жизнь.

Кто же от такого откажется?

Потом я снова посмотрел на Аннабет, подумал о друзьях из лагеря: о Чарльзе Бекендорфе, Майкле Ю, Селене Боргард и о многих других погибших. Вспомнил об Итане Накамуре и Луке.

И понял, что нужно делать.

– Нет, – сказал я.