Перси Джексон и последнее пророчество

– Я… – этот слабый голос принадлежал Луке, но уже в следующее мгновение лицо Кроноса снова посуровело. Он поднял руку, медленно согнул пальцы, словно заставляя их подчиниться.

– Это ерунда, – проговорил он, в его холодном голосе снова лязгала сталь. – Небольшое затруднение.

Итан облизал губы.

– Он все еще борется, да? Лука…

– Чушь, – отрезал Кронос. – Еще раз повторишь эту ложь, и я тебе язык отрежу. Душа мальчишки раздавлена, я просто привыкаю к слабостям его оболочки, она нуждается в отдыхе. Эта докука – всего лишь временное неудобство.

– Как… как скажете, владыка.

– Ты! – Кронос указал косой на драконицу в зеленых доспехах и зеленой короне. – Царица Сэсс, да?

– Дха-а-а, владыка.

– Наш маленький сюрприз готов вырваться на волю?

Царица дракониц обнажила клыки.

– О, дха-а-а, владыка. Такой прелес-с-сный с-с-сюрприз.

– Отлично, – кивнул Кронос. – Передай моему брату Гипериону, пусть двинет наши основные силы на юг, к Центральному парку. Полукровки придут в такое замешательство, что даже сами себя защитить не смогут. Ступай, Итан. Постарайся напрячь память. Мы вернемся к этому разговору, когда захватим Манхэттен.

Итан поклонился, а мой сон в последний раз сменился новым. Я увидел Большой дом в лагере, только эпоха была другая. Дом был выкрашен не в синий цвет, а в красный, игравшие в волейбол обитатели лагеря носили прически в стиле девяностых годов двадцатого века, вероятно, это здорово отпугивало чудовищ.

На крыльце стоял Хирон, он беседовал с Гермесом и какой-то женщиной, державшей на руках ребенка. Волосы кентавра были короче и темнее. Гермес был одет в свой обычный спортивный костюм и высокие кеды с крылышками. Женщина была высока и красива: светлые волосы, сияющие глаза, обаятельная улыбка. Завернутый в одеяло младенец у нее на руках весь извивался, словно меньше всего на свете хотел оказаться в Лагере полукровок.

– Это честь – видеть вас здесь, – говорил Хирон, обращаясь к женщине, однако в его голосе звучала тревога. – Уже давно ни одному смертному не позволялось войти в лагерь.

– Не поощряй ее, – пробурчал Гермес. – Мей, тебе нельзя этого делать.

Ошеломленный, я понял, что вижу Мей Кастеллан. Она ничем не походила на старую женщину, с которой я недавно познакомился. Казалось, ее переполняет жизнь, такие люди всегда улыбаются и заражают весельем окружающих.

– Да не волнуйся ты так, – возразила Мей, укачивая малыша. – Вам ведь нужен оракул, верно? Предыдущий мертв вот уже… сколько, двадцать лет?

– Больше, – мрачно ответил Хирон.

Гермес в раздражении поднял руки.

– Я рассказал тебе эту историю не для того, чтобы ты сама попыталась им стать. Это опасно. Хирон, скажи ей.

– Так и есть, – предупредил кентавр. – Долгие годы я никому не позволял даже пытаться, потому что мы не знаем наверняка, что случилось. Похоже, люди утратили способность принимать в себя дух оракула.

– Пора изменить такое положение вещей, – заявила Мей Кастеллан. – Я знаю, у меня получится. Гермес, это мой шанс сделать что-то полезное, не зря же я получила дар видеть незримое.

Я хотел заорать, чтобы остановить Мей Кастеллан, так как знал, чем все это закончится. Вот что разрушило ее жизнь. Только я не мог ни двинуться, ни заговорить.

Казалось, Гермес не столько волнуется, сколько испытывает боль.

– Ты не сможешь выйти замуж, если станешь оракулом, – горестно заметил он. – Ты больше никогда не сможешь видеться со мной.

Мей коснулась его руки.

– Я ведь не смогу всегда быть с тобой, правда? Ты скоро уйдешь, ведь ты бессмертен.

Бог начал было протестовать, но женщина положила руку ему на грудь.

– Ты знаешь, что так оно и есть! Не пытайся щадить мои чувства. И потом, у нас есть чудесный малыш. Я ведь смогу его растить, даже будучи оракулом, не так ли?

Хирон кашлянул.

– Да, но говоря по справедливости, я не знаю, как поведет себя дух оракула. Насколько я знаю, он еще никогда не выбирал своим хранителем женщину, уже однажды родившую ребенка. Если дух не примет…

– Примет, – настаивала Мей.

«Нет! – хотелось мне закричать. – Не примет!»

Мей Кастеллан поцеловала своего сына и передала его Гермесу.

– Я скоро вернусь.

Она в последний раз ободряюще улыбнулась Хирону и богу и пошла вверх по лестнице.

Хирон и Гермес молча расхаживали туда-сюда, ребенок извивался в своем одеяле.

Вдруг в окнах дома загорелся зеленый свет. Обитатели лагеря прервали волейбольный матч и уставились на чердак. Над клубничными полями пронесся порыв холодного ветра.

Наверное, Гермес тоже что-то почувствовал и закричал:

– Нет! НЕТ!

Он пихнул ребенка в руки Хирону и побежал к крыльцу. Не успел он добраться до двери, как тишину солнечного дня разорвал ужасный крик Мей Кастеллан.

Я подскочил, да так резко, что стукнулся головой о чей-то щит.

– Ой!

– Прости, Перси, – надо мной стояла Аннабет. – Я как раз собиралась тебя разбудить.