Перси Джексон и последнее пророчество

Видение померкло. Прометей отвел руку от моего лба.

– Перси? – спросила Талия. – Что… что это было?

Я осознал, что весь покрылся липким путом.

Прометей сочувственно кивнул.

– Ужасно, не так ли? Богам ведомо будущее, и все равно они ничего не делают для своих детей. Как долго они скрывали от тебя пророчество, Перси Джексон? Тебе не приходило в голову, что твоему отцу известно и твое будущее?

Я испытал слишком сильное потрясение, чтобы отвечать.

– Пе-е-ерси, – предупредил Гроувер. – Он играет с твоим разумом, пытается тебя разозлить.

Гроувер чувствовал эмоции других, поэтому, вероятно, понял, что Прометей уже почти добился своего.

– Ты действительно винишь своего друга Луку? – спросил меня титан. – А ты сам, Перси? Ты тоже позволишь своей судьбе управлять тобой? Кронос предлагает тебе сделку на куда более выгодных условиях.

Я сжал кулаки. То, что я только что увидел, страшно меня разозлило, но Кроноса я ненавидел гораздо сильнее.

– Предлагаю вам другую сделку. Передайте Кроносу, чтобы прекратил атаки, оставил тело Луки Кастеллана и возвращался в темницы Тартара. Тогда мне, возможно, не придется его уничтожать.

Эмпуса зарычала, в ее волосах загорелись новые языки пламени, но Прометей только вздохнул.

– У меня для тебя подарок, – произнес он, – на случай, если ты передумаешь.

На столе появилась греческая ваза примерно трех футов высотой и фут в ширину, покрытая глазурью, с черно-белым геометрическим узором. Керамическая крышка сверху была дополнительно замотана кожаным ремешком.

Увидев вазу, Гроувер пронзительно вскрикнул.

Талия выдохнула:

– Неужели это…

– Да, – кивнул Прометей. – Вы ее узнали.

Глядя на сосуд, я испытывал странное чувство страха, уж и не знаю почему.

– Это принадлежало моей невестке, – пояснил Прометей. – Пандоре.

У меня в горле встал ком.

– Это что, ящик Пандоры?

Прометей покачал головой.

– Не знаю, откуда пошли эти разговоры про «ящик». Это вовсе не ящик, а пифос, кувшин для хранения. Полагаю, выражение «пифос Пандоры» несколько непривычно для ваших ушей, ну да не в том суть. Да, она действительно открыла этот кувшин, в котором находились многие из тех демонов, которые теперь мучают человечество: страх, смерть, голод, болезнь.

– Обо мне не забудь, – промурлыкала эмпуса.

– В самом деле, – признал Прометей. – Первая эмпуса тоже была заточена в этом кувшине, а Пандора ее выпустила. Вот что мне всегда казалось любопытным в этой истории: всегда во всем обвиняют Пандору. Ее наказали за любопытство. Таким образом боги пытались преподать вам урок: человечеству не стоит узнавать что-то новое, ему положено делать то, что велят. По правде говоря, Перси, этот кувшин – ловушка, придуманная Зевсом и остальными богами, это месть мне и всей моей семье, моему бесхитростному брату Эпиметею и его жене Пандоре. Боги знали, что она обязательно откроет кувшин. Вместе с нами они хотели наказать и весь род человеческий.

Я подумал о своем сне, в котором увидел Аида и Марию ди Анджело. Зевс уничтожил целый отель, чтобы истребить двух детей-полубогов только для того, чтобы спасти собственную шкуру, потому что он боялся пророчества. Он убил невинную женщину и, вероятно, не лишился сна из-за своего поступка. Да и Аид не лучше, ему не хватило могущества, чтобы отомстить Зевсу, поэтому он проклял оракула, обрек девочку на ужасную судьбу.

А Гермес… Почему он отвернулся от Луки? Почему хотя бы не предупредил сына или не попытался воспитать его так, чтобы мальчик не сделался злым?

Возможно, Прометей сыграл шутку с моим разумом.

«А если он прав? – спросила часть меня. – Чем же боги лучше титанов?»

Прометей постучал по крышке кувшина Пандоры.

– После того как Пандора открыла кувшин, внутри остался только один дух.

– Надежда, – вспомнил я.

Прометей выглядел довольным.

– Отлично, Перси. Эльпис, дух надежды, ни за что не оставит человечество. От надежды можно только отказаться, а отпустить ее может лишь дитя людей.

Титан пододвинул ко мне кувшин и сказал:

– Я дарю его тебе как напоминание об истинном лице богов. Храни Эльпис, если хочешь, но если решишь, что с тебя довольно разрушений и тщетных страданий, тогда открой кувшин и выпусти Эльпис. Откажись от надежды, тогда я буду знать, что ты сдаешься. Обещаю, Кронос проявит снисходительность и пощадит уцелевших.

Я смотрел на кувшин, и меня одолевало скверное предчувствие. Думаю, Пандора страдала СДВГ по полной программе, в точности как я. У меня никогда не получалось отложить что-то и забыть об этой вещи, я легко поддавался искушению. Что, если это и есть мой выбор? Может, в пророчестве говорится о том, открою ли я этот кувшин или нет?

– Мне не нужна эта штука, – прорычал я.

– Слишком поздно, – улыбнулся Прометей. – Подарок уже сделан, и назад его вернуть нельзя.

Титан встал. Подошла эмпуса и снова взяла его под руку.

– Моррейн! – позвал Прометей синего великана. – Мы уходим, забери свой флажок.

– Ой, – сказал гигант.

– Мы скоро снова увидимся, Перси Джексон, – посулил Прометей. – Так или иначе.