Перси Джексон и проклятие титана

Богиня положила руку на плечо Аннабет:

– Ты отважна сверх всякой меры, девочка моя. Ты поступишь так, как должно.

Потом она пытливо взглянула на Талию, словно не могла решить, что делать с этой младшей дочерью Зевса. Талии как будто не хотелось встречаться с ней взглядом, но что-то заставило ее поднять голову, и она посмотрела в глаза богине. Не знаю, что именно проскользнуло между ними, но взгляд Артемиды смягчился и сделался сочувственным. Потом она обернулась ко мне.

– Ты неплохо держался, – сказала она. – Для мужчины.

Я хотел было возмутиться. Но тут я сообразил, что она впервые за все время не назвала меня «мальчиком».

Богиня взошла на колесницу, и та засветилась. Мы отвели глаза. Серебряная вспышка – и богиня исчезла.

– Ну вот, – вздохнул доктор Чейз. – Впечатляюще, конечно, хотя, должен сказать, Афина мне все равно нравится больше.

Аннабет обернулась к нему:

– Пап, ты это… ты извини, что я…

– Тс-с! – он обнял ее. – Делай что должно, дорогая моя. Я понимаю, как тебе нелегко.

Голос у него слегка дрожал, однако же он мужественно улыбнулся Аннабет.

И тут раздалось хлопанье могучих крыльев. Сквозь туман к нам спускались трое пегасов: два белых крылатых коня и один черный как смоль.

– Черныш! – позвал я.

«Йо, шеф! – отозвался он. – Я смотрю, тебе удалось выжить без моей помощи?»

– Ну, это было нелегко, – признался я.

«Я с собой Гвидо привел и Пирожка!»

«Как дела?» – мысленно спросили у меня два остальных пегаса.

Черныш посмотрел на меня озабоченно, потом окинул взглядом доктора Чейза, Талию и Аннабет. «Тебе надо, чтобы мы затоптали кого-нибудь из этих уродов?»

– Нет, – сказал я вслух. – Это мои друзья. Нам надо как можно быстрее попасть на Олимп.

«Не проблема, – сказал Черныш. – Но только вон тот смертный… Надеюсь, он-то никуда не летит?»

Я заверил его, что доктор Чейз с нами не полетит. Профессор уставился на пегасов, разинув рот.

– Потрясающе! – сказал он. – Какая маневренность! А разве этого размаха крыльев достаточно для того, чтобы поднять вес лошади?

Черныш склонил голову набок: «Чо-о-о-о?»

– Да-а, вот будь в британской кавалерии во время Крымской войны такие пегасы, – сказал доктор Чейз, – знаменитая атака легкой бригады[8] могла бы…

– Пап! – перебила его Аннабет.

Доктор Чейз моргнул. Он посмотрел на дочь и заставил себя улыбнуться:

– Извини, дорогая. Да, я понимаю, тебе пора. Он в последний раз обнял ее, неуклюже, но ласково. Когда она повернулась, чтобы сесть на пегаса Гвидо, доктор Чейз окликнул ее:

– Аннабет, я… я понимаю, что в Сан-Франциско тебе опасно. Но ты, пожалуйста, не забывай, что наш дом всегда будет твоим домом. Мы сумеем тебя защитить!

Аннабет ничего не ответила, но, когда она отвернулась, глаза у нее были красные. Доктор Чейз хотел было сказать что-то еще, но, видимо, передумал. Он грустно помахал рукой и зашагал прочь по темному аэродрому.

Мы с Талией и Аннабет сели на пегасов, взмыли над заливом и полетели к восточным горам. Вскоре Сан-Франциско остался лишь сверкающим полумесяцем у нас за спиной. На севере время от времени посверкивали молнии.

Талия была так измучена, что заснула прямо на спине Пирожка. Я знал, что она, наверно, очень устала, раз, невзирая на свой страх высоты, сумела заснуть в воздухе, но на самом деле бояться ей было нечего. Пегас летел легко и ровно, время от времени поправляя Талию, чтобы она с него не свалилась.

Мы с Аннабет летели бок о бок.

– А твой папа довольно классный, по-моему, – сказал я ей.

Было слишком темно, чтобы разглядеть ее лицо. Аннабет обернулась назад, хотя Калифорния уже осталась далеко позади.

– Да, наверно, – сказала она. – Мы с ним просто так долго грызлись…

– Ну да, ты говорила.

– Ты думаешь, я все врала, да?

Вопрос прозвучал как вызов, но не очень убедительно – как будто Аннабет задавала его себе самой.

– Этого я не говорил. Просто он… ну, нормальный мужик. И мачеха твоя тоже нормальная. Может, они просто… э-э… стали получше, с тех пор как ты в последний раз с ними виделась?

Аннабет замялась:

– Все равно же они в Сан-Франциско, Перси. Не могу я жить так далеко от лагеря.

Следующий вопрос вертелся у меня на языке, но задавать его мне не хотелось. Мне было страшно услышать ответ. Но я все равно спросил:

– И что же ты будешь делать теперь?

Мы пролетели над городом: островком огней в море тьмы. Он пронесся мимо так быстро, словно мы летели на самолете.

– Не знаю, – призналась она. – Кстати, спасибо, что вы меня спасли.

– Да не за что. Мы же друзья.

– Так ты не верил, что я умерла?

– Ни минуты!

Она поколебалась.

– Знаешь, а Лука тоже. Ну, то есть… он не умер.

Я уставился на нее. Может, она крышей двинулась от стресса или еще что-нибудь…

– Аннабет, там было очень высоко. Он никак не мог…

– Лука жив! – упрямо повторила она. – Я знаю. Так же, как ты знал про меня.

Это сравнение не очень-то мне понравилось.

Города мелькали мимо все быстрей и быстрей, островки света сливались вместе, пока, наконец, вся земля не превратилась в сияющий ковер. Близился рассвет. Небо на востоке серело. А впереди вставало громадное бело-оранжевое зарево: огни Нью-Йорка.