Персидская литература IX–XVIII веков. Том 2. Персидская литература в XIII–XVIII вв. Зрелая и поздняя классика

Во все времена комментаторы, любители и исследователи лирики Хафиза признавали загадочную, не до конца познаваемую природу его творений, о чем наиболее ярко свидетельствует высказывание Джами в сочинении Бахаристан: «Большая часть его стихов изящна и естественна, а некоторые из них почти доходят до границы чуда… А так как в его стихах нет и следа вычурности, его прозвали лисан ал-гайб («Язык тайны»)» (перевод Е.Э. Бертельса).

Газели Хафиза в сознании многих поколений литераторов и знатоков словесности – персов, таджиков и афганцев стали символом неподражаемости и синонимом совершенства, а сам поэт – эталоном вдохновенного служения Поэзии. Многозначность его стихов, их таинственная связь с миром мистического породила особую традицию гадания по его Дивану. В мировой литературе образ Хафиза благодаря усилиям романтиков, прежде всего «Западно-восточному дивану» Гете, также приобрел эмблематическое значение и стал ассоциироваться с поэтическим вдохновением и высшей миссией истинного поэта. В русской поэзии к лирике Хафиза обращались Афанасий Фет, Николай Гумилев и др.

Диван Хафиза не был собран автором и считается результатом деятельности его секретаря, известного под именем Гуландам. Текстологические противоречия в рукописях собрания стихотворений поэта исследователи связывают с тем, что Гуландам извлекал газели Хафиза из тетрадей и альбомов, куда великий поэт записывал их по просьбе заказчиков и адресатов. Перед нами, по сути, первое свидетельство постепенного перехода от устного восприятия газели, связанной по своему генезису с вокальным исполнением, к письменному ее бытованию в качестве текста, предназначенного для чтения.

‘Убайд Закани

К своеобразным явлениям литературной жизни Ирана XIV в. принадлежит творчество сатирика ‘Убайда Закани (ум. 1371/72). Он родился в конце XIII в. в предместье Казвина в семье, принадлежавшей к некогда знатному, но обедневшему арабскому роду. Годы его ученичества прошли в Ширазе, после чего он возвратился в Казвин и поступил на государственную службу, одновременно занимаясь обучением детей местной знати. В эти же годы начинается его литературная деятельность. Вскоре ‘Убайд Закани становится писателем-профессионалом. Скитаясь по городам западного Ирана, он пытается добиться расположения сановников, но из-за острого языка и независимого характера нигде не задерживается подолгу. Примерно с 1340 г. Закани живет в Ширазе. По всей видимости, его связывали дружеские отношения со многими ширазскими поэтами, в том числе и с Хафизом. Но гораздо больше у ‘Убайда Закани было врагов и соперников, среди которых чаще всего упоминают маститого панегириста Салмана Саваджи и благочестивого шейха, суфийского поэта ‘Имада Факиха Кермани (ум. ок. 1371/72). Легенда гласит, что Салман Саваджи оскорбил ‘Убайда в следующем четверостишии:

Адское создание и пересмешник ‘Убайд Закани
В тесной дружбе состоит с нищетой и безбожием.
Хоть он и не из [города] Казвина, а уроженец деревни,
Но он глуп, как казвинец из анекдота.

‘Убайд Закани дождался встречи с Салманом Саваджи, который не знал его в лицо, и, воспользовавшись этим, ответил ему достаточно скабрезным пасквилем на его супругу, вложив стихотворное саморазоблачение в уста самой жены Салмана:

Я частая гостья в Харабате и идолопоклонница,
В кабачке магов я – хмельная влюбленная,
Тащат меня, как кувшин, то на одном плече, то на другом,
Передают меня, как чашу, из рук в руки.

Кроме того, появившись инкогнито в кругу почитателей Салмана Саваджи, ‘Убайд доказал цитатами, что язык газелей Салмана содержит некоторые обороты, присущие женской речи, и сделал вывод, что стихи за прославленного поэта, по всей видимости, пишет его жена. Опасаясь острого языка сатирика, Салман посчитал за лучшее примириться с ним.

Закани не обходил вниманием ни один из людских пороков, в том числе лицемерие, ханжество и показное благочестие. Возможно, острие его сатиры было направлено в том числе и на поэта– мистика, шейха ‘Имада Факиха Кермани, которому покровительствовали богобоязненные правители династии Музаффаридов. По преданию, ‘Имад Кермани обучил любимого кота повторять свои движения при совершении намаза. По всей видимости, того самого кота-мусульманина имел в виду и ‘Убайд Закани, обрабатывая народный сюжет о коте и мышах, ибо в начале своей сказки поэт написал:

По воле небес поселился в Кермане
Некий кот, [страшный], как дракон.

По тому же поводу Хафиз весьма язвительно заметил в газели, знаменательно начинающейся словами: «Суфий снова расставил ловушки и задумал уловки, в архитектуре коварства он посрамил коварный небосвод»: