Персидский джид

– Ну, побьют нас! – с непонятным злорадством продолжал перепуганный Мирон. – Радуйся, коли кутние зубы уцелеют! А с передними прощайся!..

И тут Стенька промолчал.

– Что бы мне подьячему пирогом поклониться? Знал же – кто с тобой, с дураком, свяжется, тот непременно в беду влипнет! Весь приказ знает!.. Как же я оплошал-то? Пирогом бы поклонился – он бы со мной кого другого послал!..

– Не причитай, Мироша, – наконец вымолвил Стенька. – Мы мешки-то куда побросали?

– На что тебе мешки?

– Солому зажечь.

– Чем тебе солому зажечь? У тебя что, огниво припасено?

– У меня – нет, а у тебя припасено, – уверенно сообщил Стенька.

– Господи Иисусе! – Стенька не видел, как Мирон в темноте крестится, но это было единственное, чем следовало сопровождать такие слова. – Не брал я огнива!

– Ты в суму загляни, – посоветовал Стенька.

Суму Мирон с себя не снимал, с ней и спать лег, пусть дворня думает – там у богомольцев ценное имущество. И точно – в ней топорщилось что-то, оставшееся с тех дней, когда он выслеживал изготовителей воровских денег. Мирон полез туда, пошарил, отыскал засохший ломоть хлеба, отыскал деревянную обгрызенную ложку, которую с трудом опознал на ощупь, накололся на костяной гребень, в котором половины зубцов не хватало, и наконец добыл завернутые в тряпицу кремень и кресало.

– А ты почем знал?… – изумившись, спросил он.

– Да не знал я… Просто – вся надежда на это была, – признался Стенька.

Опустившись на корточки, он пошарил вокруг, добыл мешок, скрутил соломенный жгут, а Мирон уронил на него выбитые искры раз и другой, причем ветхая тряпица послужила заместо трута.

– Бочек-то! – воскликнул Стенька. И торопливо пошел в них заглядывать. Мирон светил ему, для чего-то поднимая руку повыше и даже привставая на цыпочки.

– Поди ж ты… – удивлялся ярыжка. – Кто ж знал, что у меня в суме весь богомольный припас сохраняется?…

– Сам ты и знал, – Стенька едва ль не нырнул в бочку, убедился в ее пустоте и прошептал озадаченно: – Эта, что ли?

Ощущавший некоторую вину Мирон качнул бочку за край и слегка переместил. Стенька пошарил у ее основания.

– Крути еще жгут, – велел Мирон, – не то руку сожгу.

Бочка оказалась та самая, вот только лаз был доподлинной норой – вел не вниз, а вбок. Выглядел он таким узким, что непонятно, как Стенькиным плечам да Миронову брюху туда протиснуться.

– Вот незадача… – пробормотал Стенька. – Залезть-то залезем – а как бочку за собой задвинем?

– Веревка нужна, – сообразил Мирон. – Обхватим ее веревкой да за собой и потянем! Потом один конец отпустим, веревку втянем…

– Умный! Где тут тебе веревка?!

– А мешок?

Надрезав засапожником, они быстро распустили один из мешков на полосы, связали их – и Стенька, заткнув полы подрясника за пояс, первым пополз непонятно куда. Ползти оказалось не страшно – вот только локтям места было мало. Да и недолго – сажени две промучался Стенька, когда вытянутая вперед рука не нашла опоры. Он ощупал верх и стенки норы и понял, что попал в какое-то помещение. Подавшись сколько можно вперед, он свесился из лаза и возблагодарил Бога, обнаружив внизу пол. Ступая по этому довольно жесткому полу руками, Стенька выволок из норы брюхо с ногами и позвал Мирона.

Тому пробираться было и труднее – дородство мешало, и легче – Стенька подбадривал и напоследок тянул его, как сказочную репку из грядки. Потом он уже довольно уверенно вернулся в лаз, при помощи холщовых полос подтянул к нему бочку и вернулся очень вовремя – Мирон как раз снова разжег огонь.

Оба ярыжки оказались в странном месте. Это был давным-давно заброшенный подвал. Всякой рухляди там стояло немерено, а вверху был округло выведенный свод.

– Ишь ты… – произнес Мирон. – И правду сказывали, будто Кремль весь норами изрыт. В таких погребах еще до поляков порох хранили…

– Тут не порох хранили, – вглядевшись в рухлядь, заметил Стенька. – Когда при поляках в Кремле боярские дворы погорели, на пожарищах новые ставить стали, а от старых погреба не засыпали. Я про такие слыхивал. Стрельцов-дозорщиков государь посылал глядеть, есть ли какие тайники под стенами, и столько всяких дыр они сыскали! Даже таких, что пройти нельзя. И для кого их делали – не понять…

– А я тебе скажу, Степа, для кого их делали. Мне умный человек как-то рассказал: коли из крепости тайник выводят, так непременно рядом с ним другой копают, и копают по-хитрому, он сперва широк, потом сужается. И задумано это для воров. Вор или переметчик захочет тайником пройти – а сам в другой ход попадает и сперва идет, потом ползет, а потом и рад бы назад, ан нет! Там и погибает!

– А правильный тайник рядом проходит? – уточнил Стенька.

– То-то и оно, Степа. Его только те знают, кому надо. Стало быть, мы под чей-то дом выбрались. Может, самого боярина Троекурова дом?

– Поди знай! Далеко от погреба мы не уползли. А боярский дом не так давно срублен. Может, там, где до него сгоревший был, а может, и нет.