Персия. История неоткрытой страны

Мировой мифологический архетип могучего богатыря (царя) сближает поэму Фирдоуси с другими мировыми эпосами. Образ Рустама, которому не суждено пасть в бою, роднится с русским богатырем Ильей Муромцем, который, согласно пророчеству, тоже не погибнет. Так же как и Рустам убивает своего неузнанного сына Сухраба, Илья Муромец убивает своего сына Сокольничка на поединке. Неуязвимость, нечеловеческая сила, храбрость и доблесть богатыря в сочетании с его внешней красотой присутствуют в эпосах разных народов и восходят к общемировому архетипу божественного происхождения богатыря-героя. Царь-богатырь у Фирдоуси наделен «фарром» – божественным сиянием и происходит от богов. В индийских и греческих эпосах, имеющих общеиндоевропейские корни с иранской мифологией, этот архетип встречается неоднократно. В «Махабхарате» пятеро пандавов рождаются от богов Сурьи, Дхармы, Ваю. В «Рамаяне» Рама и его братья родились, после того как жена Дашаратхи выпила напиток, врученный царю самим Вишну во время жертвоприношения. Вавилонский Гильгамеш – сын богини Нинсун, Ахиллес – сын Фетиды, Эней – Афродиты, Сарпедон – Зевса.

Другой типичный для эпосов архетип – борьба бесстрашного героя с чудовищами, змеями и драконами. Зигфрид из «Песни о Нибелунгах» так же кует меч для боя с драконом, как и правитель Хушенг в «Шахнаме». Герой древнего прамифа изначально мыслил себя подчиненным темным силам природы и вынужден был бороться с ними – они олицетворены в страшных чудовищах и драконах. По мере развития социального и технического прогресса, установления государственности этот архетип претерпевает изменения. Так, в исторической части «Шахнаме» на раннем этапе возникновения государства Сасанидов его основателю Ардаширу Бабакану приходится бороться с Червем Хафтвада, а с уничтожением этого червя в государстве Сасанидов сразу же прекращаются внутренние распри, и наступает стабильность.

«Фирдоуси по-библейски основательно показывает типажи правителей Персии. На всем протяжении поэмы он пытается найти типаж если не самый идеальный, то хотя бы близкий к нему, который должен стать образцом для подражания потомков…»

О. А. Дыдыкина

Фирдоуси по-библейски основательно показывает типажи правителей Персии. На всем протяжении поэмы он пытается найти типаж если не самый идеальный, то хотя бы близкий к нему, который должен стать образцом для подражания потомков, как первоцарь-первочеловек Кеюмарс. Цари с набором отрицательных качеств тоже присутствуют в поэме в качестве антипримера. Таков злобный царь Зохаг, который, как и Ирод, избивавший младенцев, чуть не убил замечательного младенца Феридуна, все равно ставшего царем.

По словам Т. Нёльдеке, исследователя и переводчика Фирдоуси, «Ни в одной из литератур мира эпопея не вобрала в себя так органически всю мифологию, народные эпические сказания и историю, не объединила их в такое композиционное законченное целое, как в «Шахнаме» Фирдоуси».

«Шахнаме» в традиционном театре

Известный исследователь Арти Д. Александер специально для этой книги рассматривает примеры того, как поэма Фирдоуси, став культурным явлением высокого ранга, вернулась обратно к своим корням, связывающим ее с жанром народного сказительства, и обрела воплощение как одно из самых значимых произведений, представляемых в традиционном театральном искусстве.

«“Шахнаме” смог стать популярным на Индостане для мусульманской аристократии и интеллигенции, и для проживающих там выходцев из Пакистана… Его не раз интерпретировали на свой язык уличные и странствующие театральные труппы, а также эту историю не раз исполняли в переложенном на местный фольклор виде, в варианте песенного представления. «Шахнаме» завоевывала свое место среди других значимых произведений культуры и искусства, также как вечная, но притягательная по смыслу трагическая история «Лейлы и Меджнуна», также имеющая на Индостане множество вариантов исполнения. В том числе такие спектакли и песни нередко исполняют актеры театров, где все даже женские роли традиционно исполняют мужчины, эта традиция появилась во времена, когда наиболее важным было оградить искусство от искажения истинного смысла, а охранять от лишних домыслов, ставя своей целью не отвлекать зрителей от истинного смысла произведения на женское очарование, и не внося туда ничего предосудительного.