Том объяснил, что работает в Колумбии уже без малого десять лет. В отделение УБН в Боготе поступил в 2007 году, перед этим прослужив полтора года в Ираке. Его определили в отдельное подразделение, обеспечивавшее координацию действий федеральных американских спецслужб и колумбийской полиции в войне с наркомафией. Из пары прозвучавших в его словах намеков Эльга поняла, что он также работал на ЦРУ, решая вопросы материального обеспечения и наблюдения. Постепенно взбираясь наверх по служебной лестнице, он наконец возглавил колумбийское отделение. Эльга примерно с равными интервалами его переводила.
– Моя работа заключается в том, чтобы оказывать колумбийцам любую посильную помощь в искоренении преступных картелей. Для наркобаронов Латинской Америки США являются крупнейшим рынком сбыта. Все это, как следствие, превращается в арену беспощадной войны, которая ведется не только здесь и в Мексике, но и на улицах Лос-Анджелеса и Балтимора. Моя главная задача сводится к разведке, определению целей и порой к материальному обеспечению. Официально мы не ведем в стране никаких активных действий. Помимо прочего, мне приходится вербовать и перебежчиков, впоследствии используя их в качестве двойных агентов. В 2008 году агент Баузер, которую вы знаете под именем Камиллы Сантос, сама подошла ко мне, когда я ужинал в ресторанчике в одном из бедняцких кварталов.
Свою историю он рассказывал монотонным голосом, с одной и той же скоростью произнося слова. Будто цитировал заранее заученный текст. Но когда упомянул агента Баузер, его тон слегка изменился, темп речи чуточку ускорился, будто он хотел как можно быстрее поставить на этом вопросе точку. Несмотря на языковой барьер, эта перемена в его голосе не ускользнула от внимания Фрэнка.
– Баузер – проклятое дитя. Немногие могут утверждать, что еще до Страшного суда повидали на земле ад. А вот она может.
Последняя фраза задела Фрэнка за живое. Он повернул голову к Эльге, желая убедиться, что она все поняла правильно и не допустила при переводе ошибку. Та едва заметно кивнула, подтверждая, что все верно.
– Ее история вполне вписывается в современные колумбийские реалии. Когда ей не было еще и шести, ее похитило у родителей незаконное вооруженное формирование, придерживавшееся крайне правых, жестоких и кровожадных взглядов. Деревня Мапирипан получила известность тем, что в ней нередко находили пристанище сторонники ФАРК, группировки крестьян марксистского толка, объединившихся с целью себя защищать. Наемники получили приказ показать пример и напугать население, чтобы ослабить местные крестьянские группировки, взявшиеся за оружие. Она видела, как убили ее отца, как пытали мать, а потом ее увезли и превратили в ребенка-солдата. Еще подростком она стала опаснейшим наемным убийцей.
Милз на несколько секунд умолк, чтобы сделать пару глотков воды. Эльга воспользовалась этой паузой и тоже утолила жажду. Повисла тишина, позволившая Фрэнку мысленно воссоздать картину событий. Он сопоставил доселе неизвестные ему факты с картинами конфликтов, впечатанными в подсознание. Мапирипан предстала перед ним в виде вьетнамской деревни, в которую заявилась вьетконговская армия, дабы наказать предателей. Наемники в его представлении ассоциировались с агентами гестапо, а ФАРК – с Фиделем Кастро. Он попытался представить весь ужас той ситуации, спроецировав ее на свое сознание, но ничего конкретного так и не ощутил.
– Она без малого десять лет прожила в группировке наемников, которых регулярная армия, на тот момент практически ввязавшаяся в гражданскую войну, использовала для всяких грязных дел. В основном эта группировка, известная как ОССК, то есть Объединенные силы самообороны Колумбии, состояла из бывших военных и наемных убийц наркокартелей, в первую очередь бойцов элитной гвардии Пабло Эскобара.
Костюм политика, исповедующего антикоммунистические принципы, служил ему лишь ширмой, чтобы быть героем фольклора.
Милз дал Эльге время перевести. В его холодном взгляде все так же метался гнев. Фрэнк подумал, как этот человек, еще довольно молодой, мог жить посреди всего этого Тартара. Что его здесь держало?