Персона нон грата

— Мама боится. Шимпанзе напоминает ей мою первую супругу. Нет, не внешностью, а уровнем интеллекта.

Хельга закурила:

— Значит, для тебя наука важнее нашей любви? А говорил, будто домик, цветы и жена — это самое главное теперь.

— Ты была права: мне написано на роду совмещать и то и другое…

«Да и нет не говорить, черного и белого не называть…» Кстати, об играх. — Он почему-то вспомнил убийцу, и его посетила блестящая мысль. — Можно ли тебя попросить об одной незначительной услуге?

— О значительной, незначительной — любой.

— Я хотел бы… на какое-то время… спрятать свою рукопись. Формулы, расчеты. Данные опытов. Ролик с пленкой… Трудно объяснить, почему. Просто — игры… Я обещал… Можешь быть покойна: в этом нет ничего противозаконного.

Женщина согласно прикрыла веки:

— Сделаю, как ты хочешь. Я люблю тебя, дурачок. Нет, на самом деле люблю. Сама не знаю, как это получилось…

Он поцеловал ее в щеку, слегка боднул, захихикал:

— Потому что я красавец мужчина. Знаешь, как студентки за мной охотятся?

— Ладно, трепач. Иди к своей шимпанзюге. Увидимся завтра.

Она проводила его до дверей. Чмокнула, заперла замок.

Вениамин Алексеевич, напевая что-то из Лядовой, бодрой походкой спускался вниз. Эта женщина, такая экстравагантная, тонко чувствующая его внутренний мир, придала ему силы. Хотелось окунуться в работу, открыть все, что до сих пор не открыто, разгадать все, что до сих пор не разгадано.

В подъезде Черешников увидел убийцу. Тот стоял и смотрел, довольно громко дыша. Темные мохнатые баки топорщились на его мясистых щеках. Дикие глаза были налиты кровью. Вениамин Алексеевич замер на последней ступеньке, сделал шаг назад, но убежать постеснялся.

— Что вам надо? — проговорил он пугливо. — Почему вы преследуете меня?

Толстой рукой хватая перила, гангстер начал медленно подниматься.

— Я тебя ищу со вчерашнего вечера. — Голос его был сипуч и загробен. — Любой ценой… Слышишь, Любой… У меня богатые покровители… Нам необходимо сотрудничать…

— Я не предатель! — гордо заявил биохимик. — Честь моей страны, моего народа… Вы не смеете! Есть международное право!..

— К черту право! — задышал ему в лицо мафиози. — В этом мире покупается всё: и люди, и страны, и формулы одорантов… Мы, конечно, могли бы действовать иными путями. Но страх огласки толкает к неофициальным контактам… — Он притиснул Черешникова животом к стене. — Моя фамилия Густопсиди…

Вениамин Алексеевич дернулся, сделал обманный финт, проскользнул у громилы под мышкой и пулей бросился вниз по лестнице.

— Стой! Куда? — завопили баки. — Ты не бойся, мы люди честные… Мы друзей не надуваем, пойми…

Резвый ученый по-спринтерски перебежал через двор, залетел в свой подъезд, ринулся к лифту, взмыл на пятый этаж, отпер ключом квартиру и, только захлопнув дверь, облегченно вздохнул.

— Что с тобой? — Анастасия Лукьяновна стояла в ночной рубашке и тапках на босу ногу; ее волосы были заплетены в тонкую косичку. — Где тебя носит? Двенадцатый час на дворе!

— Будет, будет… — махнул на нее рукой Вениамин Алексеевич. — Только один звонок… — Он положил на колени телефон и принялся набирать номер Зинченко. Андрей Павлович, как всегда, был в рабочем кабинете. Выслушал сбивчивый рассказ биохимика, уточнил кое-какие детали.

— Он сказал, что его фамилия Густопсиди? — Полковник задумался. — Странно, странно. Полагаю, что это липа. Слишком уж отдает литературой… Сколько предлагал денег? Не знаете? И в какой валюте — доллары, франки, фунты стерлингов? Тоже не успели спросить? Хорошо, с завтрашнего дня я приставлю к вам своего сотрудника. Он за вами походит. И держитесь смелее. Главное, что они обнаружили себя. А теперь уже дело техники. Никуда не денутся, не допустим!..

* * *