Персона нон грата

Три дня прошли в каком-то полусне. Густопсиди не объявлялся, Андрей Павлович сетовал, что его спугнули, зато Хельга наполняла все свободное время изобретателя одорантов. Он представил ее Анастасии Лукьяновне. Мама на первых порах отнеслась к увлечению сына холодно, неодобрительно даже, задавала Хельге каверзные вопросы и язвила насчет дурного характера своего наследника («то сидит со своими обезьянами, то с ума сходит при виде женщин»). Но затем очень скоро ум и такт, свойственный прибалтке, ее теплое отношение к своему избраннику, юмор и доброта покорили сердце усталой мамы. Они пили чай, обменивались рецептами блюд и лекарств, веселили друг друга забавными случаями. Единение было полным. Вениамин Алексеевич прокрутил возлюбленной кинопленку с изменением пола у шимпанзе. Хельга была потрясена. Она сидела безмолвно, потом подняла на Черешникова встревоженные глаза и произнесла: «Это не менее страшно, чем атомный взрыв. Кто будет обладать секретом? Нарушение равновесия… Новая конфронтация… Новый виток… И вообще — зачем было открывать то, что может повредить человечеству?» «Знания не могут вредить», — сказал Вениамин Алексеевич. «Ты не прав. Знания порой убивают…» Данные опытов, бумаги и дневники они поместили в «дипломат» с кодированным замком и под покровом ночи перенесли его на квартиру к Хельге. Было решено, что назавтра влюбленные пойдут в загс. Он уже не мог существовать без нее. И она, по многим признакам, тоже.

На другое утро Вениамин Алексеевич встал и ощутил за спиной маленький пропеллер. Будто Карлсон, Черешников надавил на собственный пуп и воспарил к потолку. «Я лучший в мире изобретатель одорантов! — пела его душа. — Я мужчина в расцвете! Меня любит феноменальная женщина! На которой я сегодня женюсь!» Он порхал возле абажура, когда в комнату зашла Анастасия Лукьяновна с утренней газетой в руке. Она сказала:

— Про тебя опять статью напечатали. Но уже разгромную.

— Как разгромную? — опешил доцент, падая с потолка.

— Твой дружок Агин. И название-то какое: «Дутые сенсации и разбойники от науки». Камня на камне не оставляет. А реверсия пола у твоего шимпанзе — знаешь, что такое? Трюковая съемка, не больше.

— Трюковая съемка?! — задохнулся Черешников. — Негодяй… подонок… Дай сюда, я прочту! — Он схватил статью и принялся скакать глазами по красиво разверстанным столбикам. — Что за грабитель… Какую базу подводит, ты чувствуешь? Классиков цитирует… — Вениамин Алексеевич отшвырнул газету. — Я ему нанесу оскорбление действием. Зайду в кабинет и ударю.

— Правильно. Он тебя и посадит, — кивнула Анастасия Лукьяновна. — Тоже мне, нашел метод!

— А это — метод? — Ученый показал бородой на газету. — Он фактически назвал меня этим самым разбойником. Да еще в таком органе! Теперь со мной никто разговаривать не захочет!

Мама провела старческой рукой по его вихрам:

— А куда они денутся? Придет время… Скольких на моей памяти лжеучеными объявляли… Милый ты мой!.. Где они теперь, критиканы рьяные? Сами читают лекции о том, что еще вчера сокрушали… — Она поцеловала сына в висок.

Позвонили в дверь. Черешников завздыхал:

— Я в трусах. Открой, будь любезна.

Мама заковыляла в прихожую. На пороге стоял Густопсиди.

— Где он? — спросил убийца, протискивая могучее тело в дверной проем.

— У себя, а что? — не поняла женщина. — Кто вы вообще такой?

— Я тренер, — сказал пришелец, тяжело отдуваясь. — Тренер по женскому дзюдо!

Вениамин Алексеевич вышел из комнаты. Он был бледен.

— Мама, оставь нас, — проговорил биохимик. — Я хочу поставить все точки над «i».

Густопсиди снял шляпу. У него была антрацитная шевелюра, такие же бакенбарды, брови и волоски, торчащие из ноздрей.

— Можно водички? — Он посмотрел на маму просительно. — А то прямо с поезда. Мы под Москвой, на базе живем. К встречам готовимся…

Выпив стакан воды, тренер повеселел.

— А теперь вопрос, — вытер он рукой темные губы. — Кто же прав — Ик. Савельев или член-корреспондент Агин? Метод у тебя существует?

Нервный ученый затрепетал нижним веком:

— Вам-то какая польза?

— Самая-самая, — придвинул лицо к лицу Густопсиди. — Только — тс-с… Абсолютно секретно… гениальная постановка вопроса… Мужскую команду трансформируем в женскую. Сила, сноровка у них остаются прежними. А бороться им предстоит с обыкновенными девушками… Гарантирован успех! Сборная страны… Мировые чемпионаты… Слава, медали… Теперь усек?

— Теперь усек. — Вениамин Алексеевич скривил губы. — Только я ничем не смогу вам помочь. Мои гормоны одностороннего действия: делают из женщин мужчин. Но никак не наоборот.

Густопсиди испуганно задвигал щеками:

— Фу-ты, ну-ты, а мы ведь думали…

— И потом я не для того получал одоранты, чтобы на них… грели руки… всякие такие, как вы!

Тренер сказал вставая:

— Только не надо вот это — ля-ля! На себя погляди. Аферист.

Всех надул, а еще куражится. — Он повел плечами, надел шляпу и покинул квартиру, хлопнув дверью.