Персональный детектив

– Почему? Мне, конечно, наплевать на него, но смотреть, как ты его… скручиваешь, я не хочу. Это, пожалуйста, без меня. Не пущу.

– Я вообще-то совсем не затем, чтоб скручивать, это я и в другом месте могу. Просто он сам хочет сюда прийти, – стал оправдываться Кублах, одновременно спрашивая себя, с чего бы это ему оправдываться.

– Интересно, – сказала Джосика. – Оч интересно. Преступник приходит в гости к своему персональному детективу, а тот его не скручивает и чай с ним пьет. И я, конечно, должна в этот бред поверить.

– Нет, вы не поняли, – продолжил смущенно оправдываться Кублах. – Ему действительно надо сюда. Я не трону его, честное слово. Он придет и сразу уйдет.

По вполне понятным причинам он меньше всего хотел посвящать Джосику в то, что затеял Дон.

– Мне нет никакого дела до вашего Дона, хотя я и сама Дон, – заговорила Джосика накаляясь. – Пока я здесь, он НИКОГДА сюда не придет!

– Вот это хорошо, это правильно, – подхватил Кублах.

Он хотел еще что-то сказать, но его перебил голос Дома.

– Друзья! – торжественно заявил он, к счастью, не персонифицируясь в виде омерзительного тридэ. – Как поразительно вы похожи!

Кублах и Джосика при этих словах вытаращились в одно и то же место пространства около двери и хором сказали:

– Пошел вон! Не лезь не в свое дело!

После чего Джосика замолчала и отвернулась, а Кублах, помявшись немного, покинул ее молекулярно чистую комнату. Снаружи его дожидался кресельный тридэ, изрядно помолодевший и даже со втекшими обратно глазами.

– Иоахим, на секундочку! – сказал тридэ. – Мне почему-то кажется, что вы хотите меня о чем-то спросить.

– Ах да, – ответил Кублах, в очередной раз себя презирая. – Действительно, я… Так, просто, из праздного любопытства… хотел узнать, где находится этот, как его? А, вот, Инсталлятор, которым Фальцетти… ну, ты понимаешь…

– Понимаю, – посуровев, сказал тридэ. – Но ничем помочь не могу. Это секретная информация, запрещенная к разглашению господином Фальцетти.

– Какая может быть тайна, когда он мертв?

– Тем более, – ответил тридэ. – Тайна умирает вместе с хозяином. Есть такое древнее правило. Очень глупое.

– Но как же…

– А вот так. Не скажу, и всё!

– И правильно, – воскликнул Кублах. – И ни в коем случае! И очень хорошо даже, что…

С этими словами он развернулся и нервно пошел по направлению к своей комнате.

Как уже неоднократно было сказано, тридэ, в отличие от человека, проявляют эмоции исключительно для того, чтобы показать их человеку. Поэтому кресельный замер памятником, как только Кублах от него отвернулся. Но потом, внешне не проявляя, обратите внимание, никаких эмоций, сохраняя все ту же стать памятника, начал почему-то преображаться. Для начала он утратил визуальную четкость и стал зыбким. Потом, претерпев несколько не очень понятных трансформаций, он превратился в уже знакомого читателю вьюноша – но на секунду всего, разве только что на секунду! Потому что еще через миг он снова стал кресельным тридэ с лицом Фальцетти, но это уже был не только не мертвый, но даже и не сумасшедший Фальцетти, а спокойный, мудрый и понимающий – с такого не стыдно и портрет написать.

И с этим лицом он вдруг закричал вслед уходящему нервно Кублаху:

– Постойте, Иоахим! Я покажу!

Пусть простит меня читатель, но мне кажется… да что там кажется, я просто уверен, что в этом месте следует сделать некоторое отступление и досказать о приключившемся с Домом то, чего я не рассказал раньше – может быть, просто из-за неверного построения материала, но, во всяком случае, совсем не из-за того, что хотел сделать тайну на пустом месте.

Так или иначе некоторое время назад, как читатель, возможно, и догадался, Дом начал сходить с ума. Причем сумасшествие объяснялось не какими-то внутренними неполадками в интеллекторах Дома: это было наведенное сумасшествие, причем наведенное именно моторолой, что само по себе понятно, потому что больше вроде и некому.

Моторола, принципиально не имеющий доступа к «мозгу» Дома и потому неспособный хоть как-то на него повлиять, поступил в этом случае так, как поступил бы на его месте сам Дон Уолхов – следуя той же схеме, он исподволь, постепенно, микроскопическими шажками, внешними микроскопическими неправильностями типа «кабальеро данутсе», только на свой интеллекторный лад, стал расшатывать сознания Дома. Особенно помог плану его визит в Дом Фальцетти в тот день, когда он приводил туда Грозного Эми. Поскольку возможностей у моторолы было несравнимо больше, чем у Дона, у него получилась массированная, долговременная и в то же время совершенно незаметная атака целой армии воинов-микронеправильностей, лавина неимоверной мощи, давления которой сознания Дома в результате, конечно, не выдержали, несмотря на, казалось бы, превосходнейшую защиту.