Персональный детектив

С появлением Кублаха она все чаще и чаще запиралась у себя в комнате и заводила с Домом долгие неприкаянные беседы. Говорили обо всем: о том, что происходит, и о том, что происходило, о том, как должно быть, и о том, как быть ни в коем случае не должно. Сначала говорила в основном одна Джосика, а Дом внимательно слушал, время от времени соглашаясь или, наоборот, вежливо возражая. Потом как-то так получилось, что нить беседы перешла к Дому – теперь говорил уже он, теперь уже она или соглашалась, или невежливо возражала. Или просто задавала вопросы.

– Почему они забыли меня?

– Они вас не забыли. Они вас оберегают от неприятностей.

– Охраняют. Хранят. Почему они забыли то, что хранят?

Дом сам себе не отдавал до конца отчета в том, что он не просто так беседует с Джосикой, а намеренно обрабатывает ее, ему тоже необходимы были эти беседы. Но все-таки он ее именно обрабатывал, с тем обрабатывал, чтобы в нужный миг она сделала то, что ему потребуется – сначала он не знал что.

Потом узнал.

В день, когда Кублах ушел на свою прогулку, Дом вдруг спросил Джосику, дала бы она разрешение пустить Дона, если б тот попросился в гости, они вообще часто говорили о Доне.

– Но здесь же Кублах! – удивленно сказала Джосика. – Да я и сама не хочу его видеть больше. Что мне его видеть? Я сама Дон.

– Ты не Дон, ты Джосика, – возразил Дом. – Ты, по сути, никогда не была Доном, ты всегда оставалась Джосикой.

– Нет, – ответила тогда Джосика. – Я бы ни за что его не впустила.

С тех пор они часто возвращались к этому разговору, каждый раз Джосика возражала, и каждый раз Дом, как бы даже и соглашаясь с ней, приводил все новые и новые доводы в пользу того, чтобы Дону все-таки разрешить вход.

Дом напористо обрабатывал Джосику, гипнотизировал ее – постепенно, медленно, исподволь, иногда даже сам не замечая, что он гипнотизирует Джосику.

Гипноз действовал, конечно, она поддавалась ему, она менялась, хотя подсознательно изо всех сил старалась не поддаваться и потому все больше и больше замыкалась в себе.

В день, когда Кублах вошел в ее комнату и попросил впустить Дона, да так и ушел ни с чем, сразу же после его ухода к Джосике пришел Дом. Он пришел к ней в виде кресельного тридэ, и это было впервые – прежде он всегда был бесплотен. Тридэ выглядел растерянным и несчастным, ненужной казалась рюмка в его руке, и он отставил ее на предупредительно выросший столик.

Он долго молчал, и она молчала, вопросительно на него глядя, а он отводил глаза. Почему-то Джосике стало страшно.

Потом сказал (вспомним, это был момент его краткого просветления):

– Пришел повиниться перед вами.

– А? – хрипло сказала Джосика. – Мне кажется, надо выпить.

– Надо, конечно, надо, – ответил тридэ. – Мне необходимо признаться, и это важно.

– Слушаю. Говори. Я потом выпью.

– Все это время, – сказал Дом, все так же в сторону глядя (удивительно на человека он был тогда похож, совсем на машину похож не был), – все последнее время я вас обрабатывал, использовал вас и, если хотите, обманывал. Мне очень важно, чтобы вы это знали.

Джосика несколько помолчала (напомню, у нее тогда небольшая была задержка с ответами), потом сказала:

– Обрабатывал? Использовал? Обманывал? Ты? Разве может такое быть?

– Может, еще как может.

Джосика рывком выбралась из постели. И уже быстро, без паузы спросила:

– Но зачем?!

– Затем, чтобы в нужный момент ты впустила Дона и вообще любого, кто бы ни попросился. У меня очень мало времени, мне нужно спешить, но мне очень нужно, чтобы ты знала. Предательству в этом мире предела нет. Кабальеро данутсе!

И с тем испарился тридэ, оставил ее одну.

– Дом? – неуверенно позвала она, и ей никто не ответил.

Сумасшедшим шагом заметалась она по комнате, что-то бормоча про себя, потом остановилась, четко и громко проговорила:

– Немножечко слишком. Это немножечко чересчур. Мне обязательно надо выпить. Не ему бы про предательство говорить. Дом, а? Ну, надо же, даже он!

И сорвалась с места, и выбежала из комнаты, и помчалась, как мы уже знаем, туда, где находилась комната Кублаха, и тридэ всполошенной свитой сопровождали ее, но она их не замечала.

Кублаха там не было, она остановилась у двери ждать. Невыносимо жгучим был ее взгляд.

Вскоре и Кублах нарисовался: он шел к себе, задумчивый и смешной, он нелепо замер, увидев Джосику. Позади него маячил знакомый тридэ.

– Дом! – сказала тогда Джосика, Кублаха совсем не замечая. – Дом, это ты?

– Это я, – ответил тридэ, решителен и мрачен он был, и совсем не смущен.

Кублах хотел было что-то сказать, но промолчал, переводя взгляд то на тридэ, то на Джосику.

– Дом! – громко, четко и трезво сказала Джосика. – Я решила. Если Дон захочет, он может приходить. Если еще кто-нибудь попросится, тоже впускай. А мне все это надоело. Я ухожу. Мне еще надо выпить перед уходом.

И повернулась спиной к ним, чтобы уйти.

– Это замечательно, – сказал ей в спину тридэ (Кублах потрясенно молчал). – Итак, ты предала Дона.

– Итак, я предала Дона, – вслед за тридэ повторила Джосика.

И решительным, мужским шагом ушла прочь.