Персонажи карельской мифологической прозы. Исследования и тексты быличек, бывальщин, поверий и верований карелов. Часть 1

М. Хаавио пишет, что в Беломорской Карелии самым распространенным именем девы леса было Миеликки. Основные эпитеты, которыми она характеризуется: kaunis neito (красивая дева), tarkka tyttö (рачительная девушка), käyrä neitti (кудрявая дева). Живет она в темном бору, на синем острове; она не только бегает по лесу, но может и белочкои по ветвям скакать, и птицей летать[340].

Охотники, идя на охоту, всегда обращались за покровительством к хозяевам леса, приносили подарки и читали заговоры. Например, когда шли за тетеревами, необходимо было трижды (два раза по солнцу и один против) обойти стаю, оставить в качестве жертвы ртуть и произнести трижды:

Metän kuulussa kuninkas,
Metän valtikka väkovä,
Kaikkie kallioin isäntä,
Vuorijoiden hallihtija,
Kyte nyt kyngät sivuhun,
Siivet tämän kierroksen sisähän!

SKVR. II. 969.

Знатный король леса,
Сильный правитель леса,
Всех скал хозяин,
Гор повелитель,
Привяжи теперь крылья к спине,
Крылья вовнутрь этого круга!

Важно было, чтобы Тапио принял собак, с которыми идут охотиться. Для этого требовалось плюнуть через левое плечо, пропустить собаку через три больших еловых ветви и произнести заклинание, в котором просили «лесного короля» сделать собаку своей и дать ей много сил (SKVR. II. 955). Охотник старался выглядеть как можно незаметнее:

Ombas pieni poiganego
Lähti mies on metän käyndin
Pienen pyssysen kerägö,
Pienen koirasen mugahe.

SKVR. II. 961.

Есть маленький паренек,
Пошел он в лес сходить
С маленьким ружьишком
С маленькой собачкой.

Самым сильным охотникам, владеющим тайными знаниями, достаточно было констатации факта: «Собака уже лает, мужик уже стреляет», и хозяин леса открывал свои кладовые и отдавал животных во власть охотника[341].

Вообще охотничьи заговоры наиболее ярко отразили трансформацию ритуала почитания хозяев леса. В наиболее архаичных вариантах могут обращаться за помощью и к самому лесу («kostu korbi» («встань лес глухой»)); к зверям, многих из которых уподобляют человеку (так мать-белка может оплакивать убитую дочь и просить Бога возродить ее)[342]. В самых поздних заговорах фигурируют образы Верховного Бога-Творца и Девы Марии (SKVR. II. 946). Но основная часть текстов обращена к «золотому лесному королю», его дочери Анникке и ко всему его семейству. И все хранители лесных кладовых описаны очень ярко:

Metsän ishändä, metshän emändä,
Metshän kuldane kuningas…
Kuldubo hattu on hardijoilla,
Kuldubo kindoset käjessy;
Kuldasil kuusenjuuril,
Hobjasile honganjuuril;
Kuldubo kuutsharit ajetah
Kuldasile korietoile,
Kuldubo suitshet, kuldu päitshet,
Kuldoi loimi laudehil.

SKVR. II. 961.

Хозяин леса, хозяйка леса,
Золотой король леса…
Золотая шапка на голове,
Золотые рукавицы на руках;
На золотых корнях ели,
На серебряных корнях сосны;
Золотые кучера едут
На золотых каретах,
Золотая узда, золотые недоуздки,
Золотая попона.

Таким образом, в фольклоре создается образ светлой и богатой Тапиолы, населенной большим семейством мудрого правителя Таино. Основными цветами при описании являются голубой и синий, цвета небесного, верхнего мира, и красный, цвет жизненной силы. Очень часто встречается упоминание золотых красок. Согласно В. Я. Проппу, золотая окраска – это печать иного царства. К примеру, в Греции золото постепенно из атрибута мертвых становилось достоянием праведных[343]. В карельских рунах и заговорах и сами кладовые леса золотые, и золотые ключи от них, и сами амбары полны золота, т. е. зверей и птиц лесных. Новичкова Т. А. пишет, что «желание иметь золото объясняется стремлением к обладанию атрибутами – посредниками между людьми и священным миром, что обеспечивает долголетие, бессмертие… золотые предметы в фольклоре сакральны… священность золота генетически восходит к греческому культу солнца»[344]. Причем открываются лесные кладовые и достаются «золото-звери» далеко не всем. Надо строго соблюсти все правила ритуала. Золото «получает только избранный, оно рассыпается в прах у тех, кто не соблюдает „правила игры“ с сакральным миром… в русской мифологической прозе золото – живое существо»[345].